Движение продолжалось, и туман понемногу развеивался, Максим уже видел не только уши Мстислава (ему откуда-то пришло знание имени животного), но и на несколько метров вперед. Довольный, он погладил шею коня, и легонько коснулся пяткой бока животного, командуя ускорить ход.
Вскоре послышался какой-то шум впереди, и Максим напряг слух в попытке различить его. Ему показалось, что слышится обрывочно человеческая речь, и подумалось, что нагоняет отряд разведки. Донесшееся конское ржание укрепило в этой догадке, после чего он перевел коня с шага на рысь, благо видимость уже позволяла. Овраг напоминал ущелье, Максим решил, что в тумане было не так уж и мрачно, надеясь проехать поскорее это место. Надежды его оправдались, и выход из оврага оказался совсем рядом. Конь тоже словно повеселел и явно был не прочь перейти на галоп, поддаваясь настроению всадника. Голоса впереди все усиливались, Максим скакал прямо на них, уверенный, что выедет прямо на людей Половского.
Так оно и случилось. Он лихо вылетел из оврага-ущелья, и, преодолев небольшой подъем, оказался на очередной поляне, ничем особо не отличавшейся от предыдущей, кроме того, что рассветное солнце освещало ее, и остановился, пораженный тем, что увидел.
Отряд Половского действительно был здесь. Но не только он. Здесь были все, вообще все люди, которых он оставил позади, спускаясь в туман. Сейчас они выглядели иначе, красивее, яркость амуниции не тускнела в полутьме, но узнал он всех сразу, и седовласых командиров, сейчас смотревшихся молодцеватее, и дерзкого Половского, задумчиво покусывающего веточку дерева, и, главное, невозмутимого Михаила, с сострадательной насмешкой рассматривающего его самого.
— И что все это значит, потрудитесь объяснить? — Максим внезапно осознал, что сел в лужу, и бросившаяся в лицо краска выдавала это. — К чему все это представление?
— Представление, Максим Юрьевич? — Михаил отвечал негромко, и для этого подъехал ближе. — Представления здесь никакого нет, если не считать ваш странный… назовем это рейд.
— Как вы здесь оказались?
— Очень просто, Максим Юрьевич, мы прошли верхом вдоль оврага, и ждем только вас.
— Но…тогда какого вы..
— Я отправил отрял юного Половского через овраг, как вы должно быть помните, — Михаил взял паузу, и лишь дождавшись резкого кивка от судорожно сжимающего поводья Максима, продолжил, — поскольку это идеальное место для засады и нападения сзади. Вероятность подобного развития событий представлялась маловероятной, но не нулевой, да и война есть война. На войне убивают, часто — благодаря глупости, допущенной небрежности. Потому я и указал проверить овраг, что и было исполнено одним из ваших вассалов. Пройдя овраг, они оказались видны нам как на ладони, дали сигнал, что все в порядке, после чего мы присоединились к ним не рискуя лошадьми.
Максим прокусил губу. Всегда неприятно выглядеть идиотом, а уж выглядеть вот так, перед всеми, наглядно показав профнепригодность — невыносимо. Выплеснуть свою ярость было не на кого, отчего она била по самому Максиму.
— Вы сердитесь, — кивнул Михаил, без труда разгадав его состояние, — да что там, вы просто в бешенстве. Но винить вам некого, и это выводит вас из равновесия. Я ваш учитель, но не более, и плохо умею утешать. Скажу лишь то, что нас ждет неплохая заварушка, в которой вы вскоре сможете утолить свой гнев, да и подправить реноме перед всеми этими людьми, которых видите впервые, и потому это столь важно. Пусть не как командир, но хотя бы как воин. Будьте же достойны своего имени, своего отца, своего рода. Заметьте, на вас смотрят, вас изучают, но над вами никто не смеется.