Максим равнодушно пожал плечами.
— Ну и что? Она защищала свой дом, в своём праве.
— Я даже не вспылю, сын мой, замечу лишь, что у тебя весьма далёкие от реальности представления о счастье, несчастье и правах.
— К чему все эти слова, отец? Вы пришли сюда зачем? Чтобы сделать желаемое самостоятельно, предполагая мой отказ? Так делайте, мешать не собираюсь.
— Так ты и не сможешь. — Собооев Старший повторил жест сына.
— Пусть. Тем более. Или для вас важно, чтобы это сделал непременно я? Физически? И вы собираетесь меня заставить?
— Ох, парень.
— Что?
— Я собираюсь передать тебе свое место главы рода, а ты ещё не готов, вот что. С другой стороны, ты, вероятно, никогда не будешь готов по моей мерке.
— А как вы собираетесь это сделать? — Удивился Максим. — А вы куда денетесь?
— Я не доживу до конца этого дня. Ты — доживешь.
— С чего вы взяли?
— С того, мой бестолковый сын, что карательные группы уже близко. И мне конец.
— Прекрасно. Замечательно. И вы так спокойно говорите об этом?
— А зачем мне нервничать? Тем более, что это я и устроил все для этого. Сцена подготовлена, и мне осталось сыграть на ней последнюю роль.
— Интересно. Почему вы считаете, что каратели, как вы их назвали, пощадят меня?
— Таковы правила. Но полно об этом, сам все увидишь. Сейчас главное — девочка. Мне нужно передать тебе некоторые… особенности.
— Что?
— У нашего рода есть особенности. Закрытая часть. Владеет информацией лишь глава. Ты — будущий глава, уже завтра. Должен знать.
— Причём здесь она?
— Встань, Максим.
— Не хочу.
— Встань.
— Не хочу.
— Встань.
И так это было проникновенно сказано, что Максим встал.
Отец тоже поднялся и потянулся, разминая плечи. Затем он сделал пасс рукой и девочка, все так же лежавшая без сознания, поднялась, воспарив над полом. Юрий аккуратно "перенес" её на стол. Максим захотел отойти и не смог. С холодным ужасом он понял, что тело его не слушается.
— Это бывает, Максим, — отозвался отец, вновь словно прочту его мысли, — и так надо. Возьми нож.
Максим пытался упираться, как-то взять собственное тело под контроль, но ничего не выходило. Оно само выполнило команду старшего, сделало несколько шагов и подняло с пола один из валяющихся ножей, скорее даже кинжал.
— Разрежь ей платье на груди.
Максим мог только наблюдать как его руки выполняют команду. Он даже говорить не мог.
— Ого! — Присвистнул отец. — А у неё уже сиськи вполне себе так…а говоришь — девочка! Девушка уже. Теперь — разрежь ей грудь по центру.
Максим видел словно со стороны (как тогда, во снах, — подумал он) как нож в его руке медленно погружается в тело девочки и движется разрезая мясо и кости. Вдруг она вздрогнула. Сердце Максима ушло в пятки.
— Больно, — прошептала девочка, — больно.
— Прости, милая, — отозвался отец, — сейчас перестанет.
В этот момент Максим был готов его убить. Но тело, неподконтрольное ему, не отзывался, а руки уверенно вели разрез.
— Отлично. Теперь — вырви ей сердце.
Руки Максима послушно погрузилась в разрез, ощущая тёплое, пульсирующее сердце. Охватив его, они дернулись назад, вытаскивая сердце девушки наружу. Оно буквально дымилось.
— Прекрасно. — Отец был сама невозмутимость. — Была Ольга Мартынова и нет Ольги Мартыновой. Такова жизнь. А мы есть. Пока. Так что ешь.
Максиму показалось, что он ослышался.
— Ах, да, — поморщился отец, — Максим, надкуси это сердце.
Непослушное ему тело совершил и это. В то мгновение как его зубы вонзились в окровавленную плоть, в тот самый миг, морок отпустил его, и вернулся контроль над телом.
Одновременно, какая-то волна силы, колючая и острая, хлынула в него от сердца девочки через рот. Он чувствовал как пальцы сильнее сжимают его, но не мог, недоставало сил отстраниться.
А затем пришла боль и Максим упал на колени. Боль страшная, сильная настолько, что парализовал его не хуже магии отца. Он чувствовал как что-то вливается в его тело, поток чудовищной силы. Магическое ядро словно взбесилось, раскручиваясь со скоростью предваряющей максимальный выплеск силы, но его все не было.
Затем боль пришла в голову и Максим, наконец, завыл, сильнее вгрызаясь в сердце Мартыновой.
Все проходит, некоторое время спустя завершилось и это. Тогда Максим осознал себя лежащим на полу скрюченным в позе эмбриона. Произошедшее казалось сном, и сном странным, но привкус во рту указывал на реальность.
— Вставай. — Холодный голос окончательно привёл его в чувство. — Умойся и выпей.