Естественно, что жрецы не слова против меня не сказали. И остальные тоже. Раз все признали мою власть, значит, признали и мою ответственность. Вот что я им плохого сделал? Ну, написал в отчёте, что жрецы и командование легионом подставили друг друга для вызова упыринского босса. Чёрт, мне нужно было не намекать на их взаимное подавление интеллектуальных способностей друг друга, а самому проявить хоть чуток этих способностей и промолчать. А теперь поздно.
Или нет?
Сейчас я ещё командующий. Что я могу сделать такого, чтобы не отвечать за разгром завода? Эпично проиграть? Но тогда я буду отвечать ещё и за это.
Единственный вариант — это ухудшить ситуацию настолько, что про меня все забудут. Как это сделать? Преувеличить опасность? Но как?
Нужно сконцентрироваться на своих сильных сторонах. Но единственное, что меня отличает от других, это знание классических фильмов ужасов.
А это идея.
Я же знаю все сценарии, как сделать так, чтобы группа адекватных и сильных людей слилась неизвестному противнику!
Что я могу сделать прямо сейчас? Во-первых, проигнорировать командира рейнджеров, который хочет выслать вперёд разведку. А во-вторых, разделить силы для прочёсывания местности.
Но это будет несколько подозрительно. Значит, мне нужен повод. Хотя, разведка пойдёт. Только отправим в неё не наших спецназовцев, а жрецов и инквизиторов. Точно. Вполне в духе нашего идиотизма. А если кто будет возражать, то отдам приказ комиссарам организовать из легионеров заградительный отряд.
Нет. — Константин помотал головой и знаком показал главному рейнджеру, что тот может выдвигаться в разведку. — Пусть это моя первая и последняя возможность командовать, но я сделаю всё правильно. И не буду уподобляться этим идиотам.
К тому же всегда есть возможность, что как бы я и они не планировали, всегда может случиться что-то непредвиденное. Кажется, это называется законом Мерфи…
Глава 11. Чехов vs Мерфи
— А что, так можно? — вопросил в окружающее пространство Константин, рассматривая картинку в висящем перед ним окне связи. Изображение передавал разведотряд с центрального зала завода.
— Всё возможно в мире нашего уровня сложности, — ответило окружение голосом одного из трёх вивисекторов.
— Нет, я имею ввиду, — Константин ткнул пальцем прямо в окно, — все эти тела, почему никто из них не возродился?
— Очевидно, ответил первый вивисектор, — потому что они живы.
— Как можно оставаться живым насаженным на стальной кол?
— Это, — вступил в разговор второй вивисектор, — игровое допущение. Мы знаем из истории, что казнь на колу была такой жуткой потому, что человек, посаженый на кол, мог умирать очень долго. Кол, если он не был сильно заточен, просто раздвигал внутренние органы жертвы. В частности Дракула лично устанавливал стандарты заточки кольев для своих врагов.
— Я знаю, чем прославился Дракула, — раздражённо ответил Константин, — но эти-то, — он показал на четыре десятка тел из охраны завода и разведчиков, посланных сюда ранее. — Если бы они были живы, то уже давно вышли бы из игры. Ну не извращенцы же они все, столько времени на кольях сидеть!
— С этим можно поспорить, — третий вивисектор читал что-то на своём наладоннике. — В недавнем обновлении, когда ввели новые вампирские расы, что-то было о адски-хардкорном уровне сложности. Но мы считали, что это относится только к кровососам. А оказалось, ко всем, кто будет играть против них.
Вот смотрите, — он показал что-то мелко написанное на своём экранчике, — это часть соглашения, которое лично я подписал в последнем аддоне. Вот видите?…в случае расовой или религиозной войны с вампирскими расами ко всем участникам конфликта будут применимы одни и те же правила.
— И мы можем сажать вампиров на колья?
— Так углублённо я не изучал. Хотя что-то помню о том, что кол был избран символом новой вампирской религии. И надо отметить, что это не настоящее колосажание, а игровая условность. Хоть выглядит, похоже, но тело персонажа находится в коме, а сам игрок не может войти в игру, в течение трёх суток.
Но вы можете рассматривать это как новый способ задержать перерождение. Ну, наша инквизиция вон тоже любит запереть еретика в железную деву, из которой он трое суток не может выбраться.