— Разумеется, ты не умеешь читать. Не представляю себе, кто мог бы выучить тебя грамоте.
Он улыбнулся и провел пальцем по рисунку, который изображал женщину, держащую на руках маленького ребенка. За ее спиной стояли мужчины с крыльями, указывая на младенца вытянутыми пальцами. Я не понимал, почему они не улетели прочь, ибо женщина была страшна, как хорек.
— Волк не любит огня пастушеского костра, поэтому он никогда не узнает его тепла, — сказал Эльдред.
— У волка острые зубы, милорд. Его глаза хорошо видят в темноте, — возразил я. — Ему не нужны ни пастух, ни костер. Это лишь сделало бы его мягким.
Эльдред осторожно закрыл книгу и посмотрел на меня:
— Волк мне пригодился бы. Похоже, Ворон, у тебя талант убивать. — Он изогнул брови, бережно убрал книгу в котомку и встал. — Что гораздо важнее, возможно, у тебя талант оставаться в живых. Я полагал, таким даром обладает Маугер, но, судя по всему, даже он оказался смертным. Я обеспечу тебе хорошую жизнь, если ты принесешь клятву верности, поклянешься принадлежать мне вместе со своим мечом. Я могу быть очень щедрым по отношению к тем, кто преданно служит мне.
— У меня уже есть господин. Я связан с ним клятвой, — ответил я и непроизвольно прикоснулся к серебряному браслету на руке.
— Сигурд мертв, — возразил Эльдред, раздвигая губы и показывая зубы. — Ты больше ему ничего не должен. Или норвежцы служат призракам?
— Мы не знаем наверняка, что мои товарищи убиты, — покачал я головой. — Быть может, люди Кенвульфа проехали мимо лагеря Сигурда. Но даже если они его обнаружили, я не верю, что мерсийцы смогли победить волчью стаю.
Разумеется, такое было возможно. Воины Сигурда спали, враги, конечно, значительно превосходили их числом. Но я уже имел случай убедиться в коварстве Эльдреда в ту ночь на берегу рядом со «Змеем» и «Лосиным фьордом». Я не верил ему и хотел убедить его в том, что Сигурд обязательно вернется за своими кораблями.
— В таком случае, во имя всего святого, где же они? — спросил Эльдред, положив руку мне на плечо. — Неужели ты думаешь, что я могу допустить, чтобы отряд языческих воинов разгуливал по земле короля Эгберта? Мои люди этого не потерпят, Ворон! — Он наклонился ко мне, и я ощутил в его дыхании запах сладкого меда. — Мой Бог этого не потерпит! — прорычал олдермен.
— А как же то серебро, которое вы должны Сигурду? — спросил я. — И его корабли?
Эльдред покрутил ус пальцем, унизанным перстнями.
— Это ты принес мне книгу, Ворон. Ты, а не Сигурд. Серебро твое, корабли тоже. — Он помолчал и добавил: — Если они тебе нужны.
— Это еще не все, милорд, — кивнул я.
Эльдред нахмурился, решив, что я хочу просить еще о чем-то, в то время как он и без того уже предложил мне достаточно.
— Есть вероятность, что ваш сын жив. Я ничего не говорил раньше, потому что не хотел пробудить надежду в душе Кинетрит, но когда валлийцы захватили Веохстана, он еще дышал.
— Глупец, они выпотрошили бы его на месте, — сказал Эльдред и поморщился.
Он злился на меня за то, что я заставил его снова вспомнить о судьбе сына.
— Мы не знаем пощады по отношению к валлийцам, они отвечают нам тем же.
— Милорд, валлийцы потеряли слишком много воинов. Они заплатили очень дорого за одну охоту.
Эльдред вопросительно поднял брови и заявил:
— Тем больше у них было причин пролить кровь Веохстана. К тому же эти сучьи дети плодятся, как зайцы.
— Они увидели бы, что Веохстан высокого происхождения. — Я улыбнулся. — Ваш сын — прирожденный боец, но выглядит он как человек благородный.
Олдермен продолжал хмуриться, но теперь уже медленно кивал.
Я понял, что его сердце ухватилось за тоненькую ниточку надежды, и продолжил:
— Люди с черными щитами должны были понять, что живой он принесет им гораздо больше выгоды, чем мертвый.
Эльдред закрыл глаза и поднял лицо к закопченным балкам перекрытий.
— Дайте мне сорок человек, — уверенно продолжал я. — Не ополченцев, а настоящих воинов. Я перейду через стену короля Оффы и найду вашего сына. Если он мертв, то я безжалостно расправлюсь с его убийцами и принесу тело, чтобы вы смогли устроить достойные похороны.
Эльдред мог бы рассмеяться над моей самоуверенностью, указать на мой единственный боевой браслет и спросить, как человек, у которого только-только начинает расти борода, собирается вести в бой уэссексцев, воинов, не раз сражавшихся за своего короля и повелителя. Он мог бы поинтересоваться, не пьян ли я, крикнуть слугам, чтобы они хорошенько всыпали мне за тщеславие и за то, что я разбередил ложные надежды. Но Эльдред не сделал ничего такого. Он посмотрел на меня так, как человек глядит на дикое животное, не сознающее того, что оно смертно. Для него я был загадочным безбожным созданием, не ведающим страха ни в этой жизни, ни в следующей. Наверное, я задел его любопытство.