Я запахнулся в него, стиснул в кулаке края и двинулся следом за волчьей стаей, чувствуя себя рыбой, наполовину вытащенной из воды. Я был как англичанином, так и скандинавом, но в то же время — ни тем и ни другим. Поэтому я прошептал одну молитву Христу, а вторую — Одину, прося у них, чтобы мы нашли еду для себя и сами не стали кормом для стервятников, питающихся падалью.
Впереди меня шли братья Бьярни и Бьорн. В слабых утренних лучах весеннего солнца их серые стальные шлемы отбрасывали тусклые зловещие отблески. Щиты висели за спинами воинов, под подолами и рукавами виднелись сплетенные кольца кольчуг. Я таращился на страшные секиры, сжатые в руках братьев, но тут Бьярни что-то бросил вполголоса Бьорну и отдал ему свой топор. Он обернулся ко мне, и я застыл как вкопанный. Остальные норвежцы поднимались по крутому склону, цепляясь за пучки густой травы, а я стоял неподвижно и жалел о том, что не остался на «Змее» с Эльхстаном.
— Озрик, у меня есть кое-что для тебя, — произнес Бьярни.
Именно в его плечо вонзилась моя стрела во время набега на Эбботсенд. Бьярни стиснул зубы и сжал здоровенные кулаки. Я решил, что он собирается меня убить, попятился было назад, но норвежец схватил меня за шиворот и привлек к себе.
— Чтобы лезть вверх, тебе будут нужны обе руки, если ты только не собираешься приказать Одину, чтобы тот прислал своих крылатых коней и поднял твою задницу вон туда, — повел он подбородком в сторону вершины холма.
Затем Бьярни воткнул что-то в края моего плаща и отпихнул меня с такой силой, что я упал на задницу. Я увидел наконечник стрелы с обломком древка, надежно стянувший края плаща на манер заколки. Тонкое дерево было темным от засохшей крови Бьярни.
— Это твоя стрела, парень, — сказал он. — Возьми ее себе.
Не улыбнувшись, не сказав больше ни слова, Бьярни развернулся, ухватился за пучок травы, подтянулся и начал карабкаться вверх.
Мы поднялись на гребень и увидели перед собой вовсе не ровные поля. Покуда хватало глаз, простирались холмы, заросшие густым лесом. Ручей, который я заметил с борта корабля, здесь был пошире, но ненамного. Сквозь быструю прозрачную струю можно было разглядеть бурое каменистое дно.
— Этот ручей приведет нас к обеду, — сказал Сигурд.
Воины опустились на корточки. Они пили свежую воду из бурдюков или просто черпали ее пригоршнями. Все понимали, что Сигурд прав, ибо человек испокон века селится недалеко от таких ручьев. Они подобны кровеносным жилам в теле, без которых нельзя жить.
— Сигурд, я хочу, чтобы ты принес жертву, — широко раскрыв глаза, произнес Асгот, явно чем-то встревоженный. — Я говорил тебе, что почувствовал кровь.
— Ты всегда ее видишь, Асгот, — отмахнулся от слов годи Сигурд. — Ты родился, имея в каждом глазу по гвоздю. — Он наклонился и стал наполнять водой кожаный бурдюк. — Мы далеко от наших богов, старый ты морской еж. Что, по-твоему, я должен принести им в жертву?
Жрец повернулся и уставился на меня пристальным взглядом.
— Ты ослеп, Сигурд? — спросил он, стискивая рукоятку меча. — Ты пьешь из ручья, но не видишь его.
— Поосторожнее, годи, — предостерег Сигурд, выпрямился и заткнул бурдюк деревянной пробкой. — Твой язык извивается, словно червяк.
— Изъясняйся понятнее, Асгот, — подхватил Улаф. — У нас нет времени на твои загадки.
Колдун презрительно фыркнул и снова повернулся к Сигурду.
— Этот ручей живой, — прошипел он. — Сейчас просто спит. — Воины перестали пить и с опаской попятились от берега. — Дракон отдыхает, Сигурд. Если ты намереваешься идти по его следам, то необходимо принести жертву. Если он проснется и узнает, что ты ему ничего не…
Асгот не договорил и начал вполголоса читать молитву Одину. Воины угрюмо уставились на предводителя.
Сигурд долго стоял и смотрел на ручей, затем поднял голову, провожая взглядом поток, убегающий вдаль. Неглубокое русло, усеянное галькой, извивалось по склону холма. Мне показалось, что я увидел хребет змеи или дракона, прилегших вздремнуть, затаившихся в ожидании того, что ничего не подозревающие люди нанесут им оскорбление.
— Ну? — наконец спросил Сигурд, поочередно глядя в лицо своим воинам. — Кто из вас желает по доброй воле лечь под нож Асгота? Выходи! Может, один из вас проснулся сегодня утром с надеждой на то, что годи выпустит из него кровь, ублажая духа какой-то английской речки?