Эльхстан пробормотал что-то нечленораздельное и махнул рукой, опровергая эти слова.
— Он прав, Вульфверд, — поддержал старика Гриффин. — Язычники все равно пришли бы к нам. Ты сам это прекрасно понимаешь. Парень не виноват в том, что они приплыли к нашим берегам!
Сигурд взглянул на меня и со скрежетом вытащил меч из ножен.
Вульфверд презрительно посмотрел на оружие и сказал:
— Вы, идолопоклонники, являетесь последними рабами сатаны и скоро превратитесь в пыль, как и все остальные неверующие до вас. — Священник улыбнулся, его дрожащее раскрасневшееся лицо озарилось силой этих слов. — Воины Христа отмоют мир от вашей грязи!
Тут некоторые северные воины, наверное, испугались, подумали, что непонятные слова священника являются заклинанием, и стали кричать Сигурду, чтобы он убил Вульфверда. Однако сын Гаральда решил показать, что не боится священника. Он повернулся к нему лицом, поднял огромный меч и глубоко вонзил его в землю перед своими воинами. Скандинавы увидели это и стали с громкими криками делать то же самое. Вскоре перед ними выросло целое поле клинков, колыхающихся, словно пшеница на ветру.
Сигурд снова повернулся к Вульфверду и швырнул в него свой круглый щит. Священник отскочил назад. Щит ударил его по щиколотке, наверное, больно, но служитель божий не подал вида.
— Мы пришли торговать, — объявил Сигурд нестройной цепочке англичан. — Клянусь на мече своего отца, — добавил он, положив ладонь на серебряную рукоять клинка, торчащего из земли. — Я не желаю вам зла. — Норвежец сверкнул глазами, посмотрел на Вульфверда и спросил: — Разве тот, кому вы молитесь, запрещает иметь замечательные меха? Только очень странный бог позволит вам замерзнуть, когда первый снег накроет эту деревню.
— Пусть лучше у нас кровь застынет в жилах, чем мы будем торговать с приспешниками сатаны! — гневно бросил Вульфверд.
Тут Гриффин вышел из строя, вонзил в землю свой меч рядом с клинком норвежца и сказал, не отрывая взгляда от Сигурда:
— Вульфверд говорит за самого себя. Это его право. Однако в этом году благородные олени встречаются в лесах все реже. Наш король любит серебро, которое можно за них выручить, поэтому его люди алчно охотятся на этих животных. Хороший мех может спасти человеку жизнь. У нас есть семьи. — Гриффин кивнул на людей, стоявших за ним. — Мы будем торговать, Сигурд.
С этими словами он шагнул вперед и стиснул руку норвежца. Оба улыбнулись, потому что место кровопролития должна была занять торговля. Я шумно выдохнул и хлопнул Эльхстана по спине. Жители Эбботсенда встречали чужеземцев радостными улыбками и рукопожатиями. В воздухе витало облегчение. Люди едва избежали смерти.
Вульфверд удалился к себе в церковь, бормоча проклятия.
Гриффин проводил его взглядом, покачал головой и сказал скандинаву:
— Он опекун наших душ, Сигурд, но человек должен думать и о своем теле. Ты и я пока что еще живы. Если мы можем взаимовыгодно торговать друг с другом, то мне нет никакого дела, поклоняешься ты собачьему хвосту или кривому дереву. — Охотник поднял руки. — Главное, чтобы мы жили в мире и верили друг другу. Именно это делает нашу жизнь лучше.
Сигурд кивнул, ткнул рукой в сторону удаляющегося Вульфверда и заявил:
— Да, англичанин, мой годи — так мы называем наших жрецов — тоже частенько готов мне уши отгрызть. Что ж, пусть они довольствуются своими кислыми яблоками. Им суждено жить в нищете. Мы же будем обмениваться серебром и мехами!
— Согласен, — сказал Гриффин и тотчас же нахмурился. — Разумеется, мы должны послать гонца к нашему магистрату. Он выплюнет зубы от злости, если узнает, что вы высадились здесь и не заплатили налоги. — (Тут Сигурд наморщил лоб и почесал бороду.) — Не беспокойся, скандинав, — продолжал охотник, положив руку ему на плечо. — Если мы поторопимся с нашими делами, то вы успеете убраться из деревни до того, как Эдгар притащит сюда свою жирную задницу. — Он пожал плечами. — Мы не собираемся мешать вам отплывать, это уж точно.
Сигурд обернулся. Его люди вытаскивали мечи из земли и вытирали лезвия.
— Наше оружие останется в ножнах, — заверил норвежец охотника, увидев, что тот, как и остальные англичане, забеспокоился.
— Твоего слова мне достаточно, Сигурд, — сказал Гриффин и торжественно кивнул. — Теперь я переговорю со своими людьми.
Сын Гаральда пожал ему руку, еще раз выражая полное доверие. Охотник вернулся к англичанам и начал отвечать на вопросы самых влиятельных жителей деревни.
Сигурд повернулся ко мне и спросил по-норвежски:
— Как тебя зовут, красноглазый?