— Нет, — соврал Вариэль, — Он был обречен. Я дал ему милосердие Императора.
— Обманщик, — воин засмеялся. — Предатель. Еще и глумишься над тенью нашего умершего брата, говоря такие слова.
— Мы пришли за Калласом, — опять прорычал первый легионер.
— Да, ты уже говорил. Я не глухой.
— Его дух взывает к нам, требуя отмщения.
— Ну конечно. — Медленно, чтобы не спровоцировать братьев, Вариэль поднял руку и прикоснулся к сувениру из сухой кожи, который прикрепил к наплечнику. Плоское лицо Калласа Юрлона, лишившееся тела, воззрилось на воинов пустыми разрезами глаз. — Вот он. Он очень рад с вами встретиться. Видите, как он улыбается?
— Ты…
Что Вариэль никогда не понимал в своих братьях, так это их склонность — нет, скорее, потребность — принимать эффектные позы. Создавалось впечатление, что каждый из них считает себя главным героем своей собственной легенды. Каждый думал, что нет ничего важнее его ненависти, каждый хотел при любой возможности рассказать о своих подвигах и преступлениях.
Непостижимо.
Пока брат собирался произнести очередную угрозу, Вариэль достал болт-пистолет. Три выстрела ударили воину в грудь, разнесли броню на куски и отбросили легионера к стене. Разлетевшиеся осколки разбили лампы на потолке, и узкий коридор погрузился во тьму. Когда послышался рев цепного меча, Вариэль уже бежал прочь. За те несколько секунд, что потребовались его улучшенным глазам на адаптацию к темноте, он несколько раз пальнул по нападавшим вслепую. Вторая очередь попала в цель, и тьму прорезали проблески детонаций. Не сбавляя хода, Вариэль перезарядил пистолет и быстро три раза подряд свернул на поворотах. За третьим углом он остановился и стал ждать с разделочным ножом наготове.
— Живодер! — орал ему вслед второй воин. С каждым мгновением топот преследователей раздавался все ближе.
Вариэль вгляделся в темноту; оружие в руках казалось тяжелым.
Его брат показался из-за угла — и напоролся на нож, который пробил более тонкую броню у ворота доспеха. Неестественно громко забулькав, воин по инерции шатнулся вперед и рухнул на палубу под скрежет керамита и гудение суставных сочленений.
Вариэль подкрался ближе, нацелив пистолет брату в голову, и с удивлением воззрился на то, что случилось дальше. Воин с трудом, но все же поднялся на колени и попытался вытащить кинжал из горла, дыша при этом с трудом, но совершенно беззвучно. Редкостное упрямство.
— У тебя перерезаны голосовые связки, — пояснил Вариэль. — Пожалуйста, оставь эти попытки обругать меня. Выглядишь жалко.
Воин еще раз попробовал встать, но ему помешал сильный удар пистолетом, от которого его череп треснул с влажным хрустом. Вариэль приставил ствол болтера к затылку поверженного брата.
— К счастью, выслушивать твою предсмертную ахинею мне не грозит.
Вариэль плюнул кислотой на доспех брата, попав на символ Красных Корсаров — изображение сжатого кулака.
— Поверь, символичность вышла ненамеренно, — сказал он обреченному воину и нажал на спусковой крючок.
Лорд Гарреон был из тех воинов, кто, по-бадабски говоря, несет свои раны с улыбкой. В его случае это выражение не следовало понимать буквально: улыбался он не чаще своего любимого помощника, но и не пользовался бионикой, чтобы скрыть следы, оставшиеся на лице после многих сражений. Шрамы пересекали бледное лицо Гарреона, словно тектонические разломы, и лишь добавляли уродства тому, кто и до этого не был красавцем. Правая щека до самого виска застыла в окаменелой напряженности мертвых мышц, отчего рот навсегда искривился в презрительной усмешке.
— Вариэль, мальчик мой. — Если не лицо, то голос у этого стареющего воина с тонкими губами был добрым: он говорил, словно дедушка с внуком, словно никогда и не отдавал приказов о массовых казнях.
Вариэль не обернулся. Он все так же стоял у смотрового купола и глядел на планету, что вращалась внизу, в маревой пустоте. Призраки бесформенными обрывками тумана проплывали за стеклом; эфемерными видениями возникали лица, пальцы, но тут же исчезали, не в силах зацепиться за гладкую поверхность. Игнорировать их не стоило Вариэлю особого труда: страдания потерянных душ его нисколько не интересовали.
— Приветствую вас, сэр, — ответил он.
— Какая официальность. — Гарреон подошел ближе, позвякивая разнообразными склянками, талисманами и амулетами, прикрепленными к доспеху. Вариэль уже привык к этому звуку. Без сомнений, глава апотекариев в полной мере разделял преданность ордена Пантеону.
— Я задумался, — признал молодой воин.
— О чем же? О планете под нами? — Гарреон облизнул губы подрагивающим языком. — Или о двух трупах, которые нашли во вспомогательной магистрали номер одиннадцать?
Вариэль прищурился, но не отвел взгляда от черной планеты за стеклом.
— Они были юнцами, — сказал он. — Слабыми. Бесполезными.
— Ты не взял их геносемя, — отметил его наставник. — Лорду Гурону это наверняка не понравится.
— Невелика потеря, — ответил Вариэль. Отодвинувшись от края смотровой платформы, он перешел на другую ее сторону. Отсюда были видны клубящиеся облака, заполнявшие космическое пространство, и металлическая громада самой станции, уходившая на многие километры за края экрана. Несколько минут Вариэль наблюдал за движением кораблей: десятки крейсеров подходили или отчаливали, а вокруг каждого кружили, словно паразиты, более мелкие суда. Линейные корабли дрейфовали на орбите вокруг станции или стояли в доках по ее краям. Огни транспортного потока россыпью звезд мерцали в облаках отравленного тумана.
— Вдохновляющая картина, да? — наконец проговорил Гарреон. — Подумать только, когда-то мы правили лишь одним миром — а теперь неосязаемо держим в руках множество систем. Миллиарды жизней. Триллионы. Вот в чем измеряется сила, мой мальчик: сколько душ в твоей власти, сколько жизней ты можешь оборвать, сказав только слово.
Вариэль хмыкнул с подчеркнутой уклончивостью.
— Кажется, у вас есть новости, господин.
— Действительно. И они имеют прямое отношение к тому, как ты переводишь чужое добро. — Вариэль услышал в его голосе менторские нотки. — Нашему владыке нужно геносемя — обильный урожай геносемени, который пополнит наши ряды свежей кровью. Он скоро начнет осаду, на подготовку которой ушло два года, и потому повелевает всем изменителям плоти приготовиться.
Вариэль покачал головой:
— Не могу поверить, что лорд Гурон и правда решится на эту авантюру. Он бы не стал так безрассудно разбрасываться своими воинами. — Он указал на крейсерский флот, дрейфующий вокруг станции. Броня многих кораблей была черно-красной — цвета Тирана; цвета других указывали на их принадлежность иным опальным орденам Адептус Астартес. Пока что большинство составляли бывшие суда Имперского Военного Флота: теперь каждый из них нес Звезду Пантеона на оскверненном корпусе.
— Силы лорда Гурона могут справиться с любой армадой в Священном Флоте, — добавил Вариэль, — но их не хватит для осады крепости-монастыря. Как только мы покажемся на их орбите, нас тут же уничтожат. Только представьте, господин: от всех этих прекрасных кораблей останутся лишь горящие обломки, которые рухнут в атмосферу. — В смешке, который издал Вариэль, не было ни грамма веселья. — Отличное получится кладбище.
— Мальчик мой, ты не генерал, твое дело — пилить кости и сшивать плоть. Если лорду вдруг будет интересно, что ты думаешь о его крестовых походах, он тебя спросит. — Губы Гарреона еще больше растянулись в усмешке. — Только не стоит надеяться, что это когда-нибудь произойдет.
Вариэль склонил голову и наконец посмотрел в глаза наставнику:
— Простите, я сегодня сам не свой. Господин, какая помощь вам нужна?
Не собираясь дальше обсуждать эту тему, Гарреон отмахнулся от извинений.
— Лорд Гурон пока еще нас не призывал, но мы все равно идем к нему.
Даже не спрашивая, Вариэль уже знал причину.
— Он страдает?
— Он всегда страдает. — Гарреон снова облизал губы. — Ты же знаешь это не хуже меня. Пойдем же и, если получится, хотя бы на время облегчим его муки.