Ни один рудник на земле не мог открыть столь гигантского кристалла: Гелиотроп, как и кольцо на руке Кейна, пришел из пространства за пределами звезд. Здесь, под огромным куполом, лежало конечное воплощение науки Крелран, ядро древней мощи. Но сила эта пребывала спящей, похороненной столетиями, и лишь аура зла намекала на дремлющую в глубинах кристалла непостижимую энергию. Гелиотропа не коснулись язвы разложения, ни одна лоза не обвивала его блестящую поверхность. Рядом с Гелиотропом стояла скамья в форме полумесяца из красноватого вулканического камня, напоминавшая алтарь перед идолом. В нее были вплавлены, словно загадочный узор, медные и серебряные прутки-рычаги, конусы и выпуклые полушария рукояток из керамики и хрусталя, а на вершине "полумесяца" лежал диск из серебристо-белого металла в ярд диаметром с маленьким черным углублением в центре, похожим на глаз Циклопа. От наружной кромки возвышения тянулась паутина серебряных и медных проводов, входящих в центральную колонну серебристого металла пяти футов в диаметре, образующую связь между алтарем и ободом из такого же металла, окаймляющим Гелиотроп.
Это и был алтарь, решил Кейн, заметив перед Гелиотропом густую россыпь костей - останки людей и земноводных, а на полумесяце зловещие засохшие пятна - мрачное свидетельство ужасных обрядов, справляемых риллити. Скрипящие под его сапогом, превратившиеся в порошок кости подтверждали древнее происхождение жертвенника. Возбужденное ворчание риллити следовало за ним, рассыпаясь под куполом эхом далеких грозовых раскатов. Чудовищная процессия земноводных вперевалку прошла за ним в свой древний храм. Они присели в тени, где ожидали в лужицах тепловатой воды, прислонясь к грудам каменных обломков и поглядывая из-за сплетений лепрозной растительности. Примитивные мозги терзало предчувствием и страхом желание узнать: вернулся ли жрец из легенды? Бронзовые мечи в перепончатых руках обещали легкую смерть осмелившемуся на неслыханное кощунство самозванцу.
Не обращая внимания на риллити, Кейн сосредоточился на строках Алорри-Зрокроса о Гелиотропе, мысленно повторяя их уже наверное в тысячный раз. Но теперь его руки и ноги двигались машинально, а мысли пронизывала необычайная ясность. Гаснущие лучи заходящего солнца освещали зал лишь тусклыми пятнами света сквозь трещины в куполе, но Кейн находил освещение более чем достаточным. Его движения не были скованы ни страхом, ни сомнением; он смутно сознавал, что им управляют проблески знания - чужие мысли, вовлекающие его в ритуал.
Он поднялся по широким ступеням на постамент, где покоился полумесяц из пестрого камня, небрежно сметая прочь останки костей. Невыносимое напряжение витало в воздухе подобно нерожденной молнии. Все внимание воина поглощала "скамья" с механизмами. Сосредоточенно стиснув зубы, он обежал пристальным, цепким взглядом алтарь. Затем длинные пальцы сомкнулись на серебряном рычаге и потянули его вниз. Рядом двинулся вправо медный рычаг, а следом повернулись чересчур большие для человеческих рук керамические рукояти. Проворные руки Кейна выполняли сложные манипуляции, на которые лишь намекали строки Алорри-Зрокроса. Кейн действовал не колеблясь и не теряя времени на мысленные соотношения с извлеченными из "Книги Старших" указаниями.
Некоторые рычаги на миг оказали ему сопротивление, но время почти не нанесло механизмам ущерба. Теперь воздух насыщала не только физическая энергия. С испуганным воем наблюдающие отступили в тень потрескавшихся, просевших стен. Давно мертвые колонны взорвались слепящими сполохами, змеевидные спирали чужого металла сверкали нестерпимо. В ноздри Кейна вторгся резкий озоновый запах, зал заволокло дымом - это скворча и шипя горели мутным пламенем толстые лианы. Под колоссальным куполом с треском заметались искры, как будто заиграло безумное северное сияние. Язык пламени сжег слишком близко подошедших риллити.
Кейн рассмеялся в демоническом восторге - мрачная, забрызганная грязью и кровью фигура с горящими голубыми глазами, поднявшимися дыбом волосами и искаженным в хаотических вспышках огня лицом. Поднимая голос над треском взрывов, он прокричал записанные Алорри-Зрокросом заклинания, принуждая глотку выталкивать нечеловеческие слова. Им гулко вторили таящиеся в тени под куполом риллити, превозмогая страх желанием провозгласить ожидающее веками заклинание.
- Воспрянь от сна, Гелиотроп!
Сердце Арелларти с пульсирующей по артериям энергией забилось после тысячелетнего забвения.
Прозрачное пламя затеплилось в его зеленой бездне глубиною в вечность сияние рассвета, наблюдаемого через темный изумруд, сверкающие сполохи на стенах купола. Усилившийся блеск пробудил к жизни пульсирующие красным жилы, и под затуманенной поверхностью шевельнулись алые нити, уходящие в глубь Гелиотропа. Вырвавшаяся на волю космическая энергия зажгла Гелиотроп сверкающим пламенем жизни.
Лихорадочная песнь риллити рассыпалась эхом изумления, удовлетворения, страха. С помертвевших губ Кейна сорвались последние строки заклинания, он замер перед металлическим кругом в центре каменного полумесяца, потом мазнул своей свежей кровью серебристо-белый диск, увлажняя круглое углубление посредине. Переходя к завершению ритуала древних, он чувствовал, как немеет его рука от посылаемых кольцом электрических разрядов.
Кейн стиснул левую руку в кулак. Кольцо с гелиотропом очутилось поверх его пальцев, и теперь он заметил, что камень также мерцал - миниатюрный прототип горящего перед ним титанического кристалла. Наконец, будто скрепляя печатью некий тайный договор - должно быть, этим камнем были скреплены многие магические договоры, - Кейн опустил кулак в центр металлического диска.
Последние дюймы незримая сила будто повлекла его руку неумолимым магнитом. Гелиотроп кольца лег в углубление, с электрическим щелчком коснувшись увлажненного кровью металла.
В тот же миг Кейн ощутил, как каждая клетка его тела взрывается невыносимо мучительным и одновременно восторженным чувством. Тело содрогнулось и застыло, как столп, пронизанное молнией космоса. Дикий вопль так и не достиг его парализованного горла.
Гелиотроп взорвался сверкающей звездой первозданной энергии, на одно ужасное мгновение его бесконечные глубины ослепительно вспыхнули, и воспрянувшая душа кристалла взметнула молнию зеленого света, пронизанного красными жилами, - взметнула, чтобы пламя охватило человека. На долгие минуты его мозг очутился в вихре неописуемых ощущений, в мозаике сумятицы чужих мыслей, бесконечной тьме, перемежаемой вспышками бесформенных бликов. Теперь он завис в вечности, в калейдоскопическом водовороте чужих снов, где мозг его полностью слился с космическим разумом, настолько чуждым, что каждая пылинка в луче его мыслей была загадкой - мятежные образы, непостижимые проекции сенсорных импульсов, для коих не существовало человеческого органа восприятия.
Кейну кое-как удалось удержать в мозгу рассеченную паутину некой целостности, зарождающееся осознание постороннего наблюдателя... прозрение, приходящее к спящему, понимающему, что он движется в границах сна, но бессильного разорвать его чары либо изменить его ход. Он чувствовал, как ткань его разума, его бессильно распластанную душу трогают, разглядывают, изучают с небрежным любопытством - равнодушно, но сосредоточенно.
Психологическая вивисекция рассердила Кейна или призрак его разума, стремящийся к понятному целому. Он пытался собрать воедино осколки своего сознания, воспротивиться вторгающемуся разуму, безжалостно считывающему начертанные в его душе памятные строки. Сопротивление было встречено гневом, но его гигантская психическая энергия крепла с каждым мгновением. Века, посвященные оккультным наукам, наделили Кейна властью над тайными силами, не изведанной почти никем из людей на тропе знаний. Испуганный неожиданным усилием чужой разум отпрянул, и Кейн могучим рывком занял опустевшие крепости своего сознания. Последовало ощущение обескураженного изумления этим неожиданным отпором, положившим конец непрошеному вторжению, затем чуждое существо решило еще раз сломить волю Кейна.