— Что ж, тогда пусть будет месть, — кивнул Дал Кар и повел своих братьев в бой, ради предотвращения которого убил Гарисафа.
Вскоре после того, как согласие было достигнуто, оставшиеся воины Третьего Когтя вывалились в центральный коридор тюремной палубы, сжимая клинки и болтеры в бронированных кулаках. Тусклый свет «Завета» поблескивал на их доспехах, а тьма копилась в черных, вытравленных в боевой броне рунах.
Из-за задраенного люка, ведущего в один из боковых отсеков, послышались голоса.
— Устроим засаду? — спросил Ян Сар.
— Нет, — хмыкнул Харуган. — Они знают, что мы не оставим смерть Тора Ксала неотомщенной. Уверен, они уже нас ожидают.
Заклейменные придвинулись к запертой двери.
— Первый Коготь, — крикнул Дал Кар, стараясь, чтобы слова его прозвучали не слишком неохотно, — мы за вами пришли!
Кирион вглядывался в монохромный экран ауспика. Каждые несколько секунд ручной сканер издавал щелчок, сопровождаемый треском статики.
— Я насчитал там семерых, — сказал Кирион. — Восьмерых или девятерых, если они идут тесной группой.
Талос шагнул к двери, снимая болтер с магнитного замка на бедре. Оружие было громоздким, украшенным бронзой, с двумя широкими стволами. Пророк все еще чувствовал неловкость, когда приходилось пользоваться им в открытую. Размер болтера не смущал его, но тяготило наследие.
Он крикнул сквозь запертую дверь:
— Мы заплатим долг крови в поединке! Ксарл выступит от Первого Когтя!
За спиной его, в комнате, послышался гнусный смешок — Ксарл веселился за глухой маской наличника. Ответа Талос не получил.
— Я с этим разберусь, — сказал Пророк Первому Когтю.
Мигнув, он активировал пиктограмму на дисплее сетчатки. Руны других отделений замерцали в голосовом канале. Руна Заклейменных, Третьего Когтя, ожила, вспыхнув зеленью.
— Дал Кар? — позвал Пророк.
— Талос.
Голос Дала Кара в закрытом канале прозвучал глухо.
— Прошу прощения за то, что происходит.
— Сколько вас там?
— Интересный вопрос, брат. Это имеет значение?
Стоит попробовать. Талос перевел дыхание.
— Мы насчитали семерых.
— Тогда остановимся на этом. Семеро все равно больше четырех, Пророк.
— Пятерых, если я освобожу Узаса.
— Семеро все равно больше пятерых.
— Но один из нашей пятерки — Ксарл.
Дал Кар недовольно буркнул в ответ:
— Это так.
— Как ты стал командиром Третьего Когтя?
— Я сжульничал, — ответил Дал Кар.
Слова прозвучали как простое признание совершившегося — ни оправданий, ни извинений. Против воли Талос почувствовал, что Дал Кар начинает ему нравиться.
— Бой обескровит оба Когтя, — сказал он.
— Я в курсе, Пророк. И я наплевал на клятву верности Халаскеру не для того, чтобы всего через пару месяцев сдохнуть на этом занюханном корабле. — В голосе Дала Кара не было гнева. — Я не виню тебя за… нестабильность Узаса. Я достаточно долго имел дело с Тором Ксалом, чтобы познакомиться со всеми прелестями скверны. Но долг крови придется платить, и Заклейменные не согласятся на поединок чемпионов. Мои собственные действия немало поспособствовали тому, чтобы эта традиция отошла в вечность, — но братья требовали мести еще раньше.
— Тогда ты получишь свой долг крови, — ответил Пророк с кривой улыбкой и оборвал связь.
Талос вновь обернулся к братьям. Кирион стоял в расслабленной позе, держа оружие на весу, и только напряженные плечи выдавали его нежелание покидать комнату. Меркуций напоминал гранитную статую — темную, недвижную, несгибаемую даже под весом массивной пушки, которую он сжимал в руках. Зияющий ствол штурмового болтера торчал изо рта железного черепа, украшавшего старинное оружие. Ксарл поигрывал двуручным цепным мечом, а его болтерные пистолеты оставались примагниченными к броне — но так, чтобы их можно было сорвать с креплений в любую секунду.
— Давайте уже начнем, — сказал он, и даже искаженный вокс-динамиками голос выдавал улыбку.
Меркуций присел, в последний раз проверяя штурмовой болтер. Пушка была предельно далека от изящества: ее ствол обвивали толстые цепи, а разверстой пасти не терпелось извергнуть поток огня.
— Третий Коготь предпочитает болтеры клинкам. Теперь, когда Тор Ксал мертв, на мечах они нам не противники. Но нас перебьют прежде, чем мы успеем сократить дистанцию. Они скосят нас болтерным огнем.
Меркуций, как всегда, был настроен пессимистично.
Ксарл хрипло расхохотался и отчеканил на своем гортанном нострамском: