Пес принюхался.
— У апотекариона.
— Почему тут так холодно?
Горбун вытащил ржавый обрез из-под тряпья.
— Не знаю, госпожа. Я тоже замерз.
Октавия снова повязала бандану, а Пес направил оружие в бесконечную вереницу теней.
Впереди них со скрипом открылся тяжелый люк, ведущий в апотекарион. Стук молотков стал еще громче и четче. Он исходил изнутри.
— Пес? — шепнула девушка, понизив голос до шепота.
— Да, госпожа?
— Не ори…
— Прошу прощения, госпожа, — прошептал он.
Тупоносый обрез нацелился на дверной проем и открывшееся их взглядам помещение. Там, во мраке, тянулись ряды пустых хирургических столов.
— Если ты увидишь там Рожденную-в-пустоте, стреляй в нее.
— Рожденная-в-пустоте мертва, госпожа.
Пес оглянулся через плечо, и его изуродованное лицо скривилось в озабоченной гримасе.
Октавия ощущала, как кровь стекает по носу, щекочет губы и капает с подбородка. Повязка не сдерживала кровотечения — не лучше, чем полоска грязного бинта. Черная ткань уже промокла насквозь.
Навигатор приблизилась к двери, вытаскивая собственный пистолет.
— Госпожа.
Она взглянула на Пса.
— Я пойду первым, — заявил он.
Не дожидаясь ответа, служитель переступил через порог. Горб мешал ему, так что приходилось держать обрез на уровне зашитых нитками глаз.
Девушка последовала за ним, глядя вдоль линии прицела.
Комната была пуста. На столах — ничего. Заброшенные аппараты стояли неподвижно и тихо. Октавия моргнула человеческими глазами, чтобы смахнуть щиплющую их кровь. Это не слишком помогло.
Металл бил о металл. Грохот почти оглушал в ледяном сумраке пустого зала. Девушка резко развернулась к дальней стене, наведя пистолет на десять герметически запечатанных люков, каждый высотой и шириной с человека. Один из них вздрагивал в унисон с доносящимися изнутри ударами. Что бы ни находилось там, оно хотело вырваться на волю.
— Давай убираться отсюда, — выдохнула Октавия.
Пес, однако, не спешил спасаться бегством.
— Может ли оно причинить нам вред, госпожа?
— Это просто эхо. — Она проверила счетчик патронов. — Просто отзвуки былого. Как и девочка. Просто отзвуки. Отзвуки никому не могут причинить вреда.
Псу не представилось случая согласиться или возразить. Дверь склепа с грохотом распахнулась на взвизгнувших петлях. Во тьме за ней шевельнулось что-то бледное.
— …не хочу, чтобы меня убило оружие Малкариона…
Призрачный голос, безжизненный, но четкий, прорезал холодный воздух.
— …хотел бы вступить в Первый Коготь…
Октавия широко распахнула глаза. Прошипев Псу приказ следовать за ней, девушка попятилась.
Но путь к отступлению перекрыла другая фигура. Высокий силуэт чернел во мраке, красные глазные линзы безмолвно следили за движением Октавии.
— Талос! — выдохнула она, ощутив, как волной накатывает облегчение.
— Нет, навигатор. — Повелитель Ночи вступил в комнату, обнажая оружие. — Не Талос.
Он вернулся, как Вариил и предполагал. Живодер приветствовал гостя кивком и закрыл гололитический текст, который изучал до его прихода.
Талос явился не один. За его спиной стояли Кирион, Ксарл и Меркуций — вооруженные, в шлемах и молчаливые, не считая гудения их боевой брони.
— Когда я сплю, — голос Пророка звучал почти пристыженно, — я вижу сны. Мышцы реагируют, но я не просыпаюсь. Если я порву ремни, привязывающие меня к столу, братья подержат меня, пока ты будешь проводить операцию.
— Один не пришел, — заметил Вариил.
— Узас часто не отвечает на наш зов, — ответил Кирион, — кроме тех случаев, когда грозит бой.
— Очень хорошо.
Апотекарий Корсаров подошел к единственному хирургическому столу в его личных покоях.
— Давайте приступим.
XIV
ВЕРНОСТЬ
Голоса братьев доносятся до него смутно и не имеют никакого значения. Они принадлежат миру дурных запахов, болезненных мыслей и саднящих мускулов. Если сфокусироваться на них, сон будет нарушен и придется вернуться в ледяную комнату, где его несовершенное тело бьется на операционном столе.
Пророк обрывает связи с этим миром и ищет убежища в другом.
Его братья исчезают в тот момент, когда он…
…открыл глаза. Неподалеку взорвался еще один снаряд, тряхнув серые бастионы у него под ногами.
— Талос, — раздался голос капитана, — мы отходим.
— Мне надо извлечь прогеноиды, — ответил он сквозь зубы.
Его руки работали с механической точностью, взламывая, делая надрезы, распиливая и извлекая. Сверху раздался рев сбоящего двигателя. Талос решился взглянуть вверх, где катер Железных Воинов с визгом вошел в штопор. Из дюз корабля вырвалось пламя. Цилиндр с геносеменем скользнул в перчатку апотекария как раз в тот момент, когда «Громовой ястреб» врезался в одну из сотни ближайших башен. Стену снова сильно тряхнуло.
— Талос, — в искаженном помехами голосе капитана слышалось нетерпение, — где ты?
— Я закончил.
Он поднялся, подобрал болтер и бегом сорвался с места, оставив на камне распростертое тело брата-легионера.
— Я вернусь за ним, — сказал воин из его отделения по вокс-каналу.
— Только быстро.
Капитан был, по понятным причинам, в отвратительном расположении духа.
В глазах у апотекария помутилось — его шлем пытался справиться с ослепительными вспышками очередного артобстрела. Орудия на верхушке башни поливали небо огнем, исторгая гром и пламя из разверстых глоток. Впереди возвышалась еще одна крепостная стена, где его братья добивали артиллерийские расчеты. Разорванных на куски смертных швыряли вниз, и они валились в стометровую пропасть чудовищным градом.
Что-то ударило апотекария в спину, настолько сильно, что он упал на четвереньки. На секунду его дисплей подернулся сеткой помех. Талос мигнул и ударил лбом о каменную кладку. Ясность зрения немедленно вернулась. Воин перевернулся и начал палить из болтера, еще не окончив движения.
— Кулаки! — передал он. — Позади нас!
Они мчались, разбив строй и сжимая болтеры в золотых латных перчатках. Несмотря на расстояние, еще один снаряд отскочил от наплечника Талоса, засыпав крепостную стену осколками.
Когда он попытался подняться, болтерный снаряд угодил в грудь. Взрыв повредил нагрудник и разбил выгравированный там символ легиона. С беззвучным стоном апотекарий снова рухнул на спину.
— Не вставай, — велел один из братьев.
На визоре вспыхнула опознавательная руна — имя его сержанта.
Темная перчатка упала на ворот доспеха, цепляясь за керамит.
— Продолжай вести огонь! — приказал сержант. — Прикрой нас — или мы оба покойники!
Талос перезарядил болтер, со щелчком вогнав новую обойму, и снова открыл стрельбу. Брат, согнувшись, стрелял из пистолета и тащил апотекария за собой.
Сержант отпустил его, когда оба они укрылись за грудой щебня.
— Спасибо, брат, — сказал Талос.
Сержант Вандред перезарядил свой пистолет.
— Не стоит благодарности.
«Держите его!»
Вот. Снова голоса его братьев, отчетливее, чем прежде.
«Я держу».
Ксарл. Он сердит. В голосе брата слышатся те же резкие нотки беспокойства, что окрашивали его и в ранней юности.
Пророк чувствует, как костяшки его пальцев отбивают чечетку на столе, — это судорожно сокращаются кистевые мускулы. Возвращаются ощущения реального мира, а с ними и боль. Воздух, предательски ледяной, врывается в легкие.
— Проклятье!
Голос Вариила. Брата по клятве, а не по крови.
— Он в сознании или спит? Датчики показывают и то и другое.