— Где Якр? Фал Ката? Ацерб? Надиграф?
Малкарион прочистил горло.
— На пути в Анселадонский сектор, лорд.
Мертвецкое лицо Курца развернулось к капитану Десятой роты. Темные глаза источали мрачный свет, вызывавший мысли о притаившейся за ними болезни.
— Анселадон? — Примарх облизнул синеватые губы. — Зачем?
— Потому что вы приказали им отправиться туда, мой лорд.
Курц, казалось, задумался над услышанным. Его взгляд расфокусировался и устремился куда-то за стены дворца. Все это время ковер из человеческих лиц на полу продолжал завывать.
— Да, — наконец отозвался примарх, — Анселадон. Авангард флота Ультрамаринов.
— Так, мой лорд.
Когда-то волосы Курца были черными, по-нострамски черными — темные волосы того, кто вырос в мире без солнца. Теперь они утратили блеск, а на висках инеем прорезалась седина. Вены, вьющиеся под его бледной кожей, проступали так явственно, что казались картой подземных каналов. Отверженный принц, чья плоть умерла, но дух горел ненавистью столь жгучей, что тело не могло упокоиться в могиле.
— Я направил тридцать одну флотскую группировку разной силы во владения моего отца. Полагаю, мы наконец-то взбесили Империум достаточно, чтобы Терре пришлось напасть. Но они не осадят Тсагуалсу. Этого я не допущу. Нет, я позабочусь о том, чтобы месть моего отца приняла более элегантные формы.
Во время разговора Курц поглаживал старые шрамы на горле — горькое наследие, оставленное его братом, Львом.
— И что вы станете делать после моей смерти, сыны мои? Рассеетесь по Галактике, как гнус, бегущий от восхода солнца? Легион возник для того, чтобы преподать урок, и этот урок будет дан. Взгляните на себя. Ваши жизни и так уже практически бесцельны. А когда клинок наконец упадет, у вас не останется вообще ничего.
Избранные с растущей тревогой переглянулись. Талос шагнул вперед.
— Отец?
Примарх хмыкнул. Его смех был как шелест волн, скребущих по отмели.
— Ловец Единственной Души. Говори.
— Легион хочет знать, когда вы вновь поведете нас в бой?
Курц вздохнул — долгий задумчивый вздох — и откинулся назад на уродливом троне из беспорядочно соединенных человеческих костей. Его боевой доспех, покрытый географическими вехами царапин, вмятин и старой чеканки, лениво зыркнул.
— Это спрашивает легион?
— Да, отец.
— Легиону больше не нужна моя рука на плече, потому что он уже созрел. Скоро нарыв прорвется, раскидав вас меж звезд. — Примарх слегка наклонил голову и провел ногтями по костяному подлокотнику. — Долгие годы вы убивали в свое удовольствие. Все вы. Нострамо скатился обратно в анархию, и то же самое произошло с легионом. Эта опухоль разрастется. Таков порядок вещей. Человек пятнает все, к чему прикасается, если его не остановить. Сыны Нострамо — не исключение. По правде говоря, они из самых худших. Хаос течет в их крови.
Тут он улыбнулся.
— Но ты ведь знаешь это, не так ли, Ловец Душ? И ты, военный теоретик? Все вы, рожденные в мире без солнца? Вы видели, как ваш мир сгорел, потому что грехи его жителей заразили Повелителей Ночи. И как же это было приятно — уничтожить грязный, раздувшийся от пороков шарик. Какой верной казалась мне мысль, что таким способом я излечу отравленный легион.
Примарх снова фыркнул.
— Как я был наивен!
Несколько долгих секунд Конрад Курц раскачивался, сжимая виски. Его плечи поднимались и опускались в такт с медленным, затрудненным дыханием.
— Господин? — одновременно заговорили сразу несколько воинов.
Возможно, беспокойство, прозвучавшее в их голосах, заставило Курца поднять голову. Трясущимися руками примарх стянул длинные волосы в хвост на макушке, убрав темные пряди с лица.
— Этой ночью мой разум в огне, — признался он.
Болезненный блеск в глазах примарха чуть поугас. Повелитель вновь откинулся на спинку трона.
— Как дела у армады, отправленной в Анселадон?
— Она достигнет места назначения через неделю, господин, — ответил Йаш Кур.
— Превосходно. Неприятный сюрприз для Жиллимана.
Курц махнул двум сервиторам, стоящим за троном. Под их робами прятались сильно модифицированные тела. Вместо рук сервиторам прирастили манипуляторы промышленных погрузчиков. Каждый из слуг осторожно держал священное оружие — две огромные перчатки из поцарапанного, изношенного керамита с пальцами, оканчивающимися гладкими металлическими когтями. Оба аугментированных раба одновременно приблизились и с благоговейной неспешностью подняли механические конечности. Словно оруженосцы древности, склоняющие колени перед рыцарем, они предлагали господину свою службу.
Курц встал с такой же медлительностью. Сейчас он возвышался над всеми присутствующими в зале. Непрекращающийся вой перерос в настоящие крики.
— Севатар, — нараспев произнес примарх, — выйди вперед.
Хеллах напомнил:
— Севатар мертв, мой принц.
Примарх замер, не донеся рук до керамитовых латных перчаток.
— Что?
— Мой принц… — Хеллах низко поклонился. — Первый капитан уже давно мертв.
Курц сунул руки в перчатки, подсоединив их к доспеху. Гул активированной боевой брони стал громче, и кривые когти задрожали от поступающей энергии. Сервиторы попятились, слепо наступая на вопящие лица и давя подошвами тяжелых ботинок носы и зубы.
— Севатар умер? — рявкнул примарх, разъяряясь. — Как? Когда?
Прежде чем Хеллах успел ответить, генераторы в перчатках Курца с воем включились и по стальным лезвиям побежали искры.
— Мой принц… — Хеллах предпринял еще одну попытку. — Он погиб на войне…
Курц завертел головой, словно прислушиваясь к звукам, не слышным никому из его сынов.
— Да. Я вспомнил.
Когти отключились, гася покров из рукотворных молний. Примарх оглядел Галерею Криков — это аляповатое воплощение его собственного внутреннего раздора.
— Хватит разговоров о прошлом. Соберите роты, что остались в этой звездной системе. Мы должны приготовиться к…
— …конвульсиям.
— Мне надо только зашить кожу. Он с невозможной скоростью перерабатывает даже специально синтезированные анестетики. Держите его.
Пророк чувствует, что говорит, что с его не полностью онемевших губ потоком текут слова. Но они не имеют смысла. Он пытается рассказать братьям о доме, о Тсагуалсе, о том, каково было стоять в угасающем свете последних дней их отца.
— И…
…Малкарион выдернул меч из горла подыхающего Кровавого Ангела и пнул противника в нагрудник, отправив его обратно в зал.
— В брешь! — проревел капитан сквозь решетку вокса. — Сыны бессолнечного мира! В брешь!
Его поредевшие отделения хлынули вперед, прорвавшись еще на уровень глубже в дворец-континент. С потолка зала, украшенного картинами и статуями галереи, на головы Повелителей Ночи сыпались куски штукатурки. Каменная крошка и щебенка стучали по наплечникам апотекария.
Ксарл нагнал Талоса и побежал рядом. Под окровавленными подошвами их ботинок хрустела мозаика и мрамор.
— Чтоб этим Ангелам провалиться! Они отбиваются не слабее, чем мы атакуем.
Его задыхающийся после горячки боя голос звучал еще резче, чем обычно. В зубьях цепного меча застряли куски плоти.
Талос ощущал вес цилиндров с геносеменем в пазах-хранилищах своего доспеха.
— Мы сражаемся, чтобы победить. Они дерутся, чтобы выжить. Они отбиваются куда яростнее, чем мы атакуем, брат. Можешь не сомневаться.
— Как скажешь.
Второй Повелитель Ночи задержался, чтобы обрушить ботинок на мозаичный рельеф имперской аквилы. При виде разлетевшегося на куски символа Талос подавил желание сплюнуть кислотой.
— Останавливаемся здесь! — прокричал капитан. — Возводите баррикады, укрепляйтесь в этом зале. Занимаем оборонительные позиции!
— Кровавые Ангелы! — крикнул один из воинов у входной арки.