— … не хочу, чтобы меня убило оружие Малкариона…
Октавии не стыдно было признать, что она чувствовала себя гораздо храбрее сейчас, когда воин легиона — пусть даже именно этот воин — встал между ней и отвратительным призраком. Она выпустила три заряда из-за широкой спины Узаса, и Пес, как по сигналу, выстрелил вместе с ней. Пустые гильзы зазвенели по палубе.
Из огнестрельных ран на теле Дала Кара потекла дымящаяся, молочно-белая жидкость, однако существо продолжало приближаться спотыкающейся походкой. Шлем из тумана уставился на трех человек, а босые подошвы ног шлепали по полу при каждом шаге-рывке.
— Нет крови для жертвы. Нет черепа для трофея.
Голос Повелителя Ночи утратил четкость, вместо слов из шлема донеслось мокрое хлюпанье.
— Ни крови, ни черепа. Напрасный бой. Напрасный.
Топор взревел громче.
— Умри во второй раз, Дал Кар. Умри во второй раз!
Узас бросился в атаку — без всякой грации, без отточенного изящества бойца. Он широко размахивал топором, с силой обрушивая его на противника, и одновременно рубил и кромсал тварь гладиусом во второй руке. Его беспорядочные удары выглядели бы смехотворно, если бы их наносил не воин почти трехметрового роста, чье оружие разрывало призрака на куски. Дымящаяся лимфа забрызгала ближайшие столы. Ошметки ядовитой плоти расплылись по полу серными лужами, с яростным шипением въедавшимися в палубу.
Поединок, если это можно было так назвать, закончился за считаные секунды.
— Ффух, — выдохнул Узас, завершив бой.
Он с отвращением выронил оружие, загремевшее об пол.
— Ни крови. Ни черепа. Ни геносемени для победного пира. Просто туша из слизи, растаявшая в воздухе.
— Узас? — позвала Октавия.
Повелитель Ночи обернулся к ней.
— Ты сделала это. Ты призвала к себе Нерожденного. Я знаю истории. Ты убила своим мутантным глазом. Я знаю. И Нерожденный пришел. Слабый. Легкая добыча. Надо убивать их, пока не наберутся силы. В этот раз, в этот раз навигатору повезло. В этот раз, в этот раз.
— Благодарю тебя. — Девушка понятия не имела, слышит ли ее Повелитель Ночи, и если да, то есть ли ему дело до ее слов. — Благодарю за то, что убил Нерожденного, пока он… оно… было слабым.
Воин оставил оружие на полу.
— «Завет» не может лететь без тебя.
Узас заколебался, оглянувшись на склепы. Один из морозильников стоял распахнутым — широкий проем люка темнел, как дыра на месте выпавшего зуба.
— Боль возвращается. Убей одного жалкого демона, которого и соплей можно перешибить, — и боль возвращается. Ни крови. Ни черепа. Ничего не осталось для приношения, ничего, чтобы доказать, что деяние совершено. А тварь была слишком слаба, чтобы что-то значить. Даже не настоящий демон. Пропащая душа. Фантом. Я уже говорил это раньше, да? И вот я убил твоего маленького дурацкого призрака. Но другие все еще преследуют тебя, ведь так? Если ты убиваешь своим оком, они становятся сильнее. Истории о навигаторах. Слышал много таких.
Октавия кивнула, хотя при звуках его неуверенного голоса по коже бежали мурашки.
«Он не лучше, чем эхо варпа», — подумала она и ощутила укол вины.
— Октавия. Восьмая.
— Да… господин.
— Септимус. Седьмой. Он отказывается чинить мой доспех, если Талос ему не прикажет. Седьмой похож на моего брата. Он следит за мной и думает, что я не в себе.
Октавия не знала, что сказать.
— Теперь я стал сильнее, — добавил он и тихо, невесело засмеялся. — Но и боль — тоже сильнее. Видеть истину. Красть силу. Оружие. Не вера. Но сложно держать себя в руках, когда мысли разлетаются.
Двери апотекариона снова со скрипом распахнулись, и на пороге встали трое. На фоне тускло освещенного коридора возникли три Повелителя Ночи с оружием в руках.
— Узас, — Ксарл выплюнул это имя с отвращением, — что здесь произошло?
Повелитель Ночи поднял меч и топор, с которых капала ядовитая лимфа.
— Ничего.
— Ответь нам, — предостерегающе произнес Меркуций.
Штурмовой болтер в его руках — тяжелая пушка из черного металла — угрожающе нацелился на ссутулившуюся фигуру в центре комнаты.
— Уйдите с дороги, — проворчал Узас. — Я пройду мимо вас или пройду через вас.
Ксарл, не скрываясь, хмыкнул. Динамики вокса превратили смех в треск.
— Ну у тебя и фантазия, брат!
— Пропустите его, — сказал Кирион, отступая в сторону. — Октавия, ты в порядке?
Навигатор кивнула, глядя вслед ковыляющему к двери Узасу.
— Я… да. Я в порядке.
Она добавила «господин» на несколько секунд позже, чем надо, но все же добавила. В этот раз.
XV
БЕСПОКОЙСТВО
Люкориф из Кровоточащих Глаз протер промасленной тряпкой зубья своего цепного меча. От скуки раптор страдал нечасто, за что благодарил судьбу. В тех редких случаях, когда скука его настигала, он с трудом мог перенести вялость и уныние, сопровождавшие эти периоды бездействия.
«Завет» вел себя так же, как любой другой корабль легиона в нейтральном доке. А именно: накачивался припасами и людьми, забирая без спросу то, что не мог купить, и отрыгивая в ответ награбленное добро. И все это происходило под мертвенный лязг молотков ремонтных бригад, барабанящих по корпусу.
Вораша, один из лучших бойцов Люкорифа, заполз в трюм, который оккупировали Кровоточащие Глаза. Раптор передвигался на четвереньках, той же звериной походкой, что и большинство из его собратьев. Стальные когти оставляли вмятины — а порой и сквозные прорехи — в металлическом покрытии палубы.
— Долгие недели в доке, да-да.
Вместо ответной реплики, Люкориф вздохнул. Речь Вораши всегда действовала ему на нервы: второй раптор уже почти не выговаривал слова, довольствуясь шипением и пощелкиванием. Его высказывания зачастую чередовались с таким вот ребяческим лепетом. «Да-да, — бормотал он снова и снова. — Да-да». Если бы Вораша не был столь искусным бойцом, Люкориф давно бы уже его прикончил.
— Надо бы полетать, — гнул свое Вораша. — Да-да.
Двигатель на его спине закашлялся, соглашаясь с хозяином, и испустил тонкую струйку дыма. В трюме завоняло жженым углем.
Перед тем как заговорить, Люкориф сердито каркнул, давая понять, что под бесстрастной маской прячется гнев.
— Тут не на что охотиться. Расслабься, крылатый брат.
— Много дичи, — хихикнул Вораша. — Можно охотиться на Корсаров. Вскрывать их доспехи. Пить теплую кровь, хлещущую из разорванных вен.
— Позже.
Люкориф покачал головой — редкий в его исполнении человеческий жест.
— Пророк согласился служить Кровавому Корсару. Мы союзники… пока что. Время предательства наступит позже.
Он вернулся к чистке своего разделочного клинка, хотя даже это портило ему настроение. Меч, не отведавший крови, не нуждался в чистке — в чем и состояла проблема.
Вождь рапторов оглядел грузовой трюм. Кабели в шейном отделе его доспеха сокращались с механическим жужжанием. Мебелью тут служили вышедшие из строя орудия. Группка закутанных в плащи рабов легиона тихо переговаривалась в дальнем углу.
— Где Кровоточащие Глаза?
— Кое-кто на станции. Кое-кто на корабле. Да-да. Все ждут осады Вилама.
Люкориф исторг из себя скрежет, отдаленно напоминавший смех. Ах да. Вилам.
Талос и Малек стояли друг напротив друга по разные стороны стола. Эта расстановка, пусть и невольно, отражала их позиции в споре.
— Мы должны лететь с Корсарами, — повторил Пророк. — Я не возражаю против того, чтобы отдать долг Гурону. Но «Завет» стоит любых двух крейсеров в его флоте. Когда корабли Гурона рассредоточатся при осаде Вилама, «Завет» продержится столько, сколько нам потребуется. Тогда-то мы и сделаем свой ход. Мы быстро уйдем от Вилама, пока войска Гурона еще только будут высаживаться. А затем мы захватим «Эхо проклятия».
— Это идиотизм. — Малек повернул свою массивную голову к сидящему на троне Вознесенному. — Мой господин, мы не можем принять план Пророка.