Насколько далеко продвинулись остальные части корпуса «Герман Геринг» и 5-й танковой дивизии, неизвестно. Я еще узнал, что вчера город Гольдап попал в, руки русских. Какой-то старший лейтенант рассказывал, что красноармейцы, прорвавшиеся на территорию рейха 21 октября, учинили резню мирных жителей в местечках Неммерсдорф и Шульценвальде. Большое количество женщин было изнасиловано, а потом зверски убито вместе с детьми.
Вечером, при последних лучах солнца, мы заняли оборону южнее «Зенитной» высоты.
Люди были на пределе физических возможностей. Некоторые засыпали на ходу. Я с большим трудом заставлял своих подчиненных хотя бы слегка окопаться. Я тоже выкопал себе неглубокий окопчик. Впрочем, я надеялся, что мы с восходом солнца пойдем вперед.
Сейчас 2 часа ночи. С ефрейтором я прохожу вдоль рубежа и застаю двух своих спящих солдат. Один из них не просыпался до тех пор, пока я не начал стучать по его ногам. Раньше такой случай повлек бы за собой дисциплинарное расследование. Но здесь и сегодня уже никого дисциплинировать было не нужно. Люди несколько месяцев не выходили из боев и теперь были уже совсем «готовы».
Разбуженный начал бормотать:
— Я больше не могу, господин лейтенант!
Несмотря на темноту, я заметил, что солдат дрожит всем телом, и попытался придать ему морального духа:
— Послушайте, ваши товарищи тоже больше не могут. Если хотите выжить, возьмите себя в руки. Вам еще повезло, что я вас разбудил, а не «Иван», а то бы вы навечно здесь задремали!
Тянущим голосом измученный продолжал:
— Вы про меня доложите, господин лейтенант?
Я заметил, что он уже не контролирует свой подбородок. Но уже не стерпел:
— За кого вы меня принимаете? Я высказал вам свое мнение и жду, чтобы рота могла на вас положиться! Про ваш сон в дозоре я уже забыл!
Я оставил его одного и отправился с ефрейтором дальше. Мы осторожно подобрались к дороге Аннахоф — Эггенхоф и через 200 метров наткнулись на пулеметную точку правого соседа.
Мы обменялись наблюдениями, и я рассказал гренадерам, где наш правый фланг. Двухсотметровый интервал между нами был слишком велик и ничем не прикрывался.
3.10. В 300 метрах перед нами горит огонь, вспыхивая то сильнее, то вновь потухая, в зависимости от того, как его раздувает ветер. Целых полчаса мне не давала покоя эта игра пламени. Я захотел выяснить, что это такое, и позвал к себе трех солдат.
Шаг за шагом, с пальцами на спусковых крючках автоматов, мы подошли к этому костру. Уже в 30 метрах от него мы почувствовали ужасный запах. Наконец, мы подошли к костру. Я приказал вести наблюдение за противником и осмотрел окрестности, насколько позволяла темнота. Ногами в огне лежал мертвый русский и медленно зажаривался, распространяя вокруг мерзкий запах горелого мяса. Мы вытащили «Ивана» из огня, засыпали и костер, и его землей.
Незадолго до 6.00 по цепочке прошла команда: «собраться на левом фланге». Люди начали устало вставать и брести к указанному месту. В колонну по одному мы снова отправились к южной окраине Вольфсека. Остатки батальон собрались у отметки 49,7 в 500 метрах юго-западнее Вольфсека.
К этому времени взошло солнце. На полях лежал туман. Меня пробирал до костей утренний холод. С юга доносился шум боя. Батальон двинулся сильно растянувшейся колонной по дороге на Кляйнвайлер. Я со своим отделением был замыкающим. Есть ли немецкие войска слева или справа от нас, было неизвестно. Мы быстро прошли Кляйнвайлер и оказались у покрытых лесом высот Пликенских гор. Голова колонны начала бой с противником. Юго-восточнее раздалась частая стрельба танковых пушек, это было совсем неподалеку.
Русские отходили, а мы не давали им оторваться. Пликенские высоты остались позади. Мы продолжали идти на юг. Перед нами показались крыши Брауэнсдорфа. Кое-где продолжались пожары. Голова колонны повернула на Альт-Вустервиц, надо было пройти два километра по открытой местности. К счастью, до местечка, состоявшего только из одного большого двора, мы дошли, не встречая противника. При приближении нас поразил отвратительный запах — смесь гари и горелого мяса.