Я вышел из дверей моей квартиры, как раз когда к ней подъехал «Фольксваген». Из него вышел майор.
— Я ищу лейтенанта Цвибеля.
— Это я, господин майор.
— Я новый командир батальона, моя фамилия — Арнольд. Идемте в «канцелярию» вашей роты, чтобы обсудить обстановку.
Я посторонился и пригласил майора пройти.
Мы сели, и майор Арнольд сразу же приступил к делу:
— Лейтенант Кноблаух, с этого момента я назначаю вас своим адъютантом[4] Наша задача заключаетсяв переформировании батальона. В дивизии пообещали, что пополнение из офицеров и солдат прибудет уже сегодня вечером. Об оснащении транспортными средствами и вооружении поговорим позже. Есть вопросы?
— Вопросов нет, господин майор. Но хочу предупредить, что я никогда не был адъютантом и у меня нет соответствующей подготовки.
— Это ничего не значит, мой дорогой! Здоровое понимание людей и твердая воля важнее!'
В этом я был не уверен и молча принял слова майора к сведению.
Командир поднялся и пригласил меня идти за ним:
— Подыщем место для штаба!
Ко второй половине дня «штаб-квартира» была оборудована настолько, что смогла приступить к работе.
Я зашел к командиру:
— Господин майор, будут ли приказания? Первые пятьдесят человек пополнения прибыли!
— Нет, у меня не будет никаких приказаний. Действуйте самостоятельно. И в будущем тоже. Мы — батальон штаба дивизии, ваши полномочия как адъютанта — широчайшие. Пользуйтесь этим!
Я принял это к сведению и пошел.
«Дивизионный батальон» и «широкие полномочия», командир, не отдающий никаких приказов, — все это было для меня новинкой.
Я сел в своем «кабинете», взял стопку машинописной бумаги и разработал организацию батальона. Официальные бумаги обещал и прислать завтра утром. Но так долго я ждать не мог.
Еще до полуночи я распределил всех вновь прибывших по должностям. Командиров взводов и отделений приходилось «вытряхивать из рукава».
5 ноября
Я отправился в штаб дивизии и наконец получил подписанные документы, штатное расписание и т. д. С некоторой хитростью я приступил к работе.
Прибыло первое офицерское пополнение. Это были в основном офицеры с непехотной специальностью. Я был озадачен.
Вспоминая то время, могу сказать, что унтер-офицеры на должностях главных фельдфебелей вполне соответствовали своим должностям, батальонный писарь тоже был подобран дельный.
Во второй половине дня распределили еще 100 человек пополнения. После этого я отправился к командиру и доложил о положении дел.
Майор Арнольд удовлетворенно кивнул, но никаких вопросов не задал. Строевые записки и требования на вооружения и боевую технику он подписал не глядя.
Только сейчас стало известно, что с позавчерашнего дня шли бои за Гольдап, его оставили, а сегодня опять отбили. Там воевали 5-я танковая дивизия, 50-я пехотная дивизия и части «Великой Германии».
6 ноября
Численность батальона составляет 400 человек. Наряду со штатным расписанием рот я составил план боевой подготовки. Командир одобрил все без комментариев.
8 ноября
По радио объявили о применении ракет V2 против Южной Англии.
Вечером меня вызвал командир:
— Господин Кноблаух, завтра — 9 ноября. Вы уже знаете. «Сверху» приказали, чтобы этот день в тыловых частях был отмечен соответствующим образом. Займитесь этим, пожалуйста, а то мне нездоровится.
У меня отнялся язык. Я же не какой-нибудь митингующий партиец!
Потом, немного подумав, вызвал к себе командиров рот.
— Господа, командир приказал мне сказать пару слов по случаю 9 ноября. Батальон для этой цели будет построен завтра в 10 часов перед зданием штаба. Мы отправимся на луг на южной окраине деревни. Перед открытым строем рот я скажу то, что надо сказать. У вас есть вопросы?
Вопросов не было. Я посмотрел на удивленные лица.
9 ноября
Батальон построился. Командир продолжал болеть. Я принял рапорт от командира 3-й роты и дал приказ идти маршем к поляне на окраине деревни.
10.30. Батальон стоит передо мной. Я сделал несколько шагов вперед. Люди смотрели на меня с большим или меньшим безразличием. Однако офицеры с некоторым напряжением ожидали, что я скажу в это тяжелое время по поводу специфического национал-социалистического праздника. Я был уверен, что моя речь должна быть политически выдержанной.
— Товарищи, посмотрим в этот день на тяжелое положение нашей Родины. Подумаем о том, что Красная Армия здесь, в Восточной Пруссии, впервые ступила на землю германского рейха. Не забывайте, что значит для населения оказаться в руках русских. События Неммерсдорфа и Шульценвальде произошли всего лишь пару недель назад. Каждый знает, что там случилось. Не только солдатский но й моральный долг каждого из нас здесь, на границе германского рейха, отдать все силы на то, чтобы остановить натиск советских войск. Фузилеры! Я могу сказать из собственного опыта, что эту задачу мы сможем выполнить, только если будем держаться вместе и каждый сможет положиться один на другого. Мы должны позаботиться о том, чтобы за короткое время наш батальон стал единой боевой единицей. Мы сохраняем традиции славного 1-го парашютно-десантного батальона 16-го парашютно-десантного полка. Той части, которая еще несколько дней назад дралась с врагом. Мы должны быть достойными этой традиции. Приступим к работе. Выполним свой долг!