— С чего это мне дарить вам такую роскошь, как жизнь? Вы отняли ее у моей сестры. Ты изнасиловал девочку, которая была вдвое моложе и меньше тебя, напуганную до смерти. А потом твоя гордость не выдержала того, что я избила тебя, и ты погнался за нами, чтобы сбить нас с дороги.
— Мы изменились. Клянусь! С тех пор я стал другим человеком. Прошу, не убивай его. Я сделаю все, что ты хочешь, буду питомцем!
— Питомец? — Я фыркнула от смеха. — Нет уж, у меня уже есть собака, и она доставляет куда меньше хлопот, чем ты бы принес за час.
— Это не вернет твою сестру, — тихо сказал он. Я глубоко вдохнула и посмотрела на новые порезы на своих костяшках, следы крови, стекающей с моего ножа.
— Я прекрасно осознаю этот факт. Но я молила о наказании, и вот вы оба висите тут, — я подняла взгляд на Кита, чьи веки были варварски прикреплены скобами. На его лице застыл настоящий ужас. — Было ли это даром от Бога или проклятием от Дьявола — неважно. Плата за это — ваши души.
Я протянула декоративный нож, словно сошедший с экрана фэнтези-фильма, Грейсону. Он притянул меня к себе, уткнулся в шею, в то самое место, которое постоянно обнюхивал. Я застонала, когда он глубоко вдохнул, словно пытался навсегда запомнить мой запах.
— Приведи себя в порядок и присмотри за Ярой, пока меня не будет. А потом у меня на тебя другие планы. Я так чертовски хочу тебя, — прошептал он, его теплое дыхание обжигало мою щеку. — Иди, пока я не потерял остатки самоконтроля.
Он поцеловал меня в щеку и отпустил. Я взглянула на Джонни и Кита, проверяя свои моральные ориентиры в последний раз. Ничего. Мой прежний компас был окончательно сломан, или, возможно, теперь показывал в другом направлении.
Улыбнувшись, я вышла из комнаты.
Я покормила Яру и вывела ее на прогулку вокруг склепа, прежде чем вернуть в переноску с одеялом и игрушкой, с которой она любила спать. Все это время кто-то из них — Джонни или Кит — кричал.
Я болтала ногами, сидя на большом гробу, когда Грейсон вошел в комнату, таща Кита за цепи. Тот рыдал так сильно, что слова путались и были неразборчивы. Грейсон был весь в крови и держал что-то в руках, из-за чего на полу расползалась лужа крови.
— Откроешь крышку для меня, куколка? — Его глаза горели безумием, хотя голос был спокойным, и то, что раньше заставило бы меня убежать, сейчас лишь разжигало во мне желание.
Спрыгнув с гроба, я нашла замок и начала толкать крышку, заодно задумываясь, не увижу ли там труп. К счастью, только пыль, да паутина.
— Нет, пожалуйста, нет! — Кит сопротивлялся, пытаясь вонзить пятки в камень, но только скользил по полу. — Я боюсь замкнутых пространств. О, Боже, прошу!
Грейсон ударил Кита кулаком, обмотанным цепью, и тот рухнул на землю, словно камень.
— Нет, прошу, — пробормотал он, и я почти почувствовала к нему жалость. Почти.
Подняв его за ноги, я помогла уложить его в гроб.
— Не забудь, Кит, я хочу слышать, как ты будешь кричать, — издевался Грейсон, закрывая крышку гроба. Он запер его и поднял на меня взгляд.
— Ты оделась, — сказал он, почти с упреком.
— Выводила Яру на улицу. Не думаю, что тебе бы понравилось, если бы я гуляла голой и в крови. Ты, кажется, был против этой идеи раньше, — ответила я, снимая худи и бросая его в сторону.
— Ты права. Тогда пришлось бы убить больше людей, — он протянул руку, и мне понадобилась секунда, чтобы понять.
— Это то, о чем я думаю?
— Да. Это сердце Джонни и член Кита. Ничего особенного, если честно. Твои сувениры. — Он положил их на крышку гроба, и я уставилась на эти части тел. Может, стоит заменить на черные цветы в будущем? — Я превращу их в произведения искусства для тебя. Что-то, что можно выставить на показ, и никто никогда не догадается, что это когда-то было частью человека.
Я ухмыльнулась.
— Мне нравится твоя идея, — сказала я, проводя руками по его окровавленной груди и рисуя узоры. Я специально стерла кровь, которая покрывала перевернутый крест, и улыбнулась. Его челюсть напряглась, и я знала, что будет, если побегу ради развлечения. Он был так близок к грани, что мог бы убить меня по-настоящему. И все же страха не было, по крайней мере, не того, что раньше.
Ухватившись за переднюю часть его джинсов, я расстегнула их до конца, и он прижался к моим губам, запустив руки в мои волосы. Поцелуй был жестким, почти болезненным, его зубы царапали мои губы, разжигая его неистовство. Только что я стояла, а через секунду уже лежала на гробу с широко раздвинутыми ногами, мои джинсы валялись где-то в стороне. Холодный камень давил на спину, и я судорожно вдохнула.