— Меня в чем-то обвиняют? — Спросила я.
— Пока нет. Детектив скоро придет и поговорит с вами.
— Если меня не обвиняют, почему тогда надели наручники? Я вообще обязана тут оставаться или могу просто уйти?
Офицер, которого я теперь знала, как Стивена Рида, покачал головой.
— Вас сочли подозреваемой. Стандартная процедура. Что касается ухода, я бы не советовал. Мы просто получим ордер на ваш арест, и тогда разговор станет намного менее дружественным.
— А сейчас мы как друзья говорим? — Я скрестила руки на груди. — Я хочу адвоката.
— Мы можем вызвать государственного защитника, если хотите?
Дверь открылась, и вошел мужчина в костюме.
— В этом нет необходимости. Беседа носит неформальный характер. Если вам не понравится какой-то вопрос, вы можете уйти в любой момент, — сказал новоприбывший. Он протянул руку. — Меня зовут Доминик или детектив Уильямс, в зависимости от того, что вам больше нравится.
Я посмотрела на его руку, затем в его глаза. Он напомнил мне всех тех «хороших копов» из фильмов. Привлекательный мужчина, но в том отцовском смысле. Не то чтобы я много знала о том, что значит иметь отца — мой ушел, когда мне было девять, просто однажды вышел на работу и не вернулся. Я прикинула, что Доминику где-то за сорок, у него были черные волосы и костюм, подчеркивавший ореховый цвет глаз. Несмотря на всю его дружелюбность, я не собиралась пожимать ему руку. Он понял намек и сел.
— Вы можете сказать мне, зачем я здесь?
— Вы были у дома Джанетт Дюбуа в прошлый понедельник?
Я наклонила голову, глядя на него.
— Так вот в чем дело? Моя мать заставила вас арестовать меня за то, что я посмела постучать в ее дверь?
— Значит, вы не отрицаете, что были там?
— Нет, не отрицаю. Я не видела свою мать с тех пор, как села в тюрьму, и подумала, что, возможно, если она меня увидит, мы могли бы… я не знаю… она все-таки моя мать. Я думала, что мы сможем как-то восстановить отношения, поговорить… но она не захотела. Она ясно дала это понять.
Доминик быстро записывал мои слова.
— И что произошло?
Я пожала плечами.
— Примерно то, чего и следовало ожидать. Она накричала на меня, послала к черту и сказала, что не хочет меня видеть. Дала мне пощечину и захлопнула дверь перед моим лицом.
— Как вы себя после этого чувствовали?
Я фыркнула.
— А как вы думаете? Мне было больно и обидно. Я не пью чуть больше шести месяцев, и чуть не сорвалась. Думаю, можно сказать, что я была расстроена.
— Вы злились?
— Нет, мне хотелось плакать. Хотелось провалиться сквозь землю и никогда не вылезать обратно. Я пошла на позднюю встречу Анонимных Алкоголиков, а потом вернулась домой.
— А где вы живете? Я не смог найти адрес в базе, — сказал он.
— В приюте для бездомных в Северном квартале. — Его ручка остановилась. — Да, вы правильно услышали. Я неудачница. Но я не отвечу больше ни на один вопрос, пока мне не объяснят, почему я здесь и почему в рабочее время, которое теперь могу потерять благодаря вашим офицерам. Могу я официально заявить, что вы умеете добивать человека, когда он и так на дне? Может, вам стоит попробовать другой подход?
Я моргнула, сдерживая слезы, пока эмоции, которые пыталась подавить, не вырвались на поверхность. Как моя мать могла вызвать на меня полицию? Да, я облажалась, и мне придется жить с этим и с потерей сестры вечно, но я также отсидела свой срок и изо всех сил пыталась наладить свою жизнь.
— Всего один вопрос.
— Нет. Сначала ответьте на мой, или я позову адвоката. Мне все равно, кто это будет. Я не сделала ничего плохого, а этот отдел унизил меня и обращался со мной как с преступницей без всякой причины.
Доминик откинулся на спинку стула и постучал ручкой по столу.
— Ладно, хорошо, вы правы, вы были очень сговорчивы. Я расследую убийство Дэвида Фульгора.
Мое лицо исказилось от непонимания.
— Я не знаю его. Почему вы решили, что я каким-то образом связана с убийством человека, которого даже не знаю?
— Значит, имя тебе незнакомо? — Я покачала головой. — Он был… парнем вашей матери, но его жестоко убили в четверг ночью.
Я прижала руки к груди.
— И моя мать решила свалить убийство на меня? Вы сейчас издеваетесь? — Он ничего не ответил, выражение его лица не изменилось, но я уже знала, что права. — Просто невероятно. Я знала, что она меня ненавидит, но чтобы обвинить в убийстве? Вау. — Я покачала головой, чувствуя, как боль и неверие смешались во мне в опасный коктейль из отчаяния. — Безумие. Если уж на то пошло, вам следует разобраться с тем, что меня преследовали, а не с тем, что я убийца.