— Тебе станет легче, если я спрошу? — Ответила она с сарказмом в голосе, еще раз демонстрируя силу, которой не обладали многие.
Усмехнувшись, я облокотился на стол и посмотрел на нее сверху вниз.
— Ты в доме моей семьи. Точнее, раньше у нас была здесь дача, но мои родители здесь больше не живут, теперь здесь живу только я. Сейчас ты привязана к моему обеденному столу, и должен сказать, выглядишь, как вкусное блюдо, которое чертовски хочется съесть.
Щеки Алоры покраснели, глаза расширились, и она прикусила губу. На ее лице написана целая гамма эмоций — смущение, страх, желание. Я мог читать ее, словно открытую книгу.
— Мне нужно в туалет, — сказала она, и я усмехнулся.
— Тогда иди.
— Что?
— Прислушайся к своему телу, Алора. Скажи мне, что ты чувствуешь.
Она моргнула, подняла голову и посмотрела вниз, ее лицо стало белым, как мел.
— Я… я голая, и… о боже, ты что, вставил мне катетер?
— Именно так. Как только я закончу промывать твой желудок, начну вводить тебе питательные вещества. Ты в ужасной форме, у тебя дефицит всех необходимых элементов.
— О, боже… Неужели ты решил лишить меня всякого достоинства? — Спросила она, снова опустив голову. — Ты реально псих.
— Скорее, социопат, — ответил я. — И нет, я просто тщательно подхожу к делу. Я выполняю твою работу — забочусь о твоем теле.
— Спасибо, мам, — фыркнула она, и я резко подошел к ней, схватив ее за лицо.
— Твоя мать — дрянь, которой плевать на тебя, а вот мне нет. Больше не называй меня так, иначе накажу.
Она сглотнула, звук был громким в тихом доме. Черт, как же мне нравились ее голубые глаза. Они были как два айсберга, и все же, как ни странно, согревали меня. Алора кивнула, и вспышка гнева во мне утихла.
— Это был ты, не так ли? — Спросила она, когда я отпустил ее лицо.
— Если ты спрашиваешь, убил ли я того мужика, который трахал твою мать, то да. Я убил Дэйва.
Она закрыла глаза, покачав головой из стороны в сторону.
— Почему?
— Он обернулся. Ему не следовало оборачиваться, — сказал я, включая старый музыкальный центр. Проигрыватель загудел, и я взял диск, который нашел в коробке Алоры с надписью «Любимые A&E».
— Не понимаю, что это значит.
Я пожал плечами, вставив диск в проигрыватель и захлопнув крышку.
— Значит, что он оказался не в том месте и не в то время. И ему нужно было умереть.
— Думаю, ты рассказываешь это мне, потому что не собираешься отпускать?
Я взял пульт и нажал на случайное воспроизведение. Первая песня начала играть, и я подошел к Алоре. Мне нравилось, как дико смотрятся ее синие волосы, разметавшись вокруг головы, контрастируя с деревом глубокого медового цвета.
— Верно. Но, если честно, я никого не отпускаю, если однажды забрал. Не волнуйся. Когда я закончу, ты либо будешь умолять остаться, либо умрешь. В любом случае, победа, разве нет? — Я поднял коробку от диска, показывая ее Алоре, и в ее глазах заблестели слезы. — Вот почему Дэйв умер. Я искал зацепки, кто ты такая, Алора. Что нравится моей куколке? Что ею движет? Какой она была до той аварии, в которой погибла ее сестра?
Она отвернулась от меня, слезы катились по ее щекам.
— Пожалуйста, отпусти меня. Если тебе нужно, чтобы я умоляла, я буду умолять. Пожалуйста, позволь мне уйти, — ее голос дрожал от страха. Но я не был уверен, чего она боялась больше — меня или собственных чувств.
— Куда бы ты пошла, куколка? У тебя нет дома, семьи, друзей, ни одной причины продолжать жить. Я — все, что у тебя осталось. Так скажи мне, куда бы ты пошла?
Она не ответила. Ее нижняя губа задрожала, когда я провел рукой по ее руке и почувствовал, как она вздрогнула, а соски затвердели.
— Нет, ты не хочешь уходить. Ты была готова покончить с собой, а я предлагаю тебе шанс начать новую жизнь и найти новую причину жить.
— Я просто хочу умереть. Пожалуйста… пожалуйста, убей меня.
Я вздохнул и склонился над ней, слизывая соленые капли с щек.
— Я уже сказал «нет». Перестань просить. Первое, что ты узнаешь обо мне — я не люблю повторяться. Так что не проси больше. Пустая трата времени и сил, — поглаживая ее лицо, я провел большим пальцем по нежной коже. — Ты чертовски прекрасна. Как яркая звезда, сорванная с небес и брошенная на землю ради меня. Неудивительно, что ты не вписываешься. Этот мир никогда не сможет понять тебя.
— А ты понимаешь? — Спросила она тихим, дрожащим голосом.
— Да, понимаю. А теперь отдыхай. Тебе станет лучше, когда поешь, и я выведу остатки яда из твоего желудка.
— Яд в моем желудке — не проблема. Проблема — то, что течет по моим венам, — сказала она.