Она облизнула губы и посмотрела на меня, а в ее взгляде мелькнуло нечто, похожее на желание, и гнев мгновенно улетучился. Алора изо всех сил пыталась подавить возбуждение, и это было чертовски сексуально. Я уже хочу кончить. Это будет пыткой для нас обоих, но какой сладкой и изысканной она окажется. Алора глубоко вздохнула, когда наконец установила устройство, а я едва сдерживался, чтобы не развести ее ноги шире. Я опустился на колени перед ней и держал в руках черные трусики, и она ступила в них.
— Значит, я все-таки буду носить что-то, кроме крестиков на сосках? — Она посмотрела вниз на две узкие полоски кожи, которые едва прикрывали ее грудь. — Я-то думала, что ты оставишь меня голой, чтобы любой мужчина мог меня трахнуть.
Неудержимая ярость захлестнула меня, и я зарычал. Этот звук исходил из глубины моего тела, как у зверя. Алора отступила, ее глаза наполнились страхом, когда я сжал руку в кулак.
— Никогда больше не упоминай других мужчин, которые могут тебя трахнуть. Они могут сколько угодно пялиться. Мужчины и женщины могут дрочить в туалете, представляя твою киску, которую трахают, вместо кого-то, кто ждет их дома. Но они ни при каких обстоятельствах не прикоснутся к тебе. Если осмелятся, или если ты позволишь, то это будет последнее, что они сделают. Поняла?
— Да, — сказала она и кивнула.
Как вода на огонь, ярость снова погасла. Схватив краску, мне нужно нанести последние штрихи. Красный цвет выглядел как мазки крови, стекающие по ее телу. Остальная часть рисунка представляла собой цветы и кости, которые должны были сочетаться с легендами и грядущим Марди Гра.
Отступив на шаг, я полюбовался своим творением. Глаза Алоры беспокойно блуждали по бару, явно настороженные тем, что я с ней сделал, и предвкушающие то, что еще предстоит.
— Ты такая красивая, вся в красном, куколка. — Я всегда ценил искусство, и некоторые из моих любимых работ были созданы уличными художниками прямо здесь. Художники, которые никогда не станут популярными и не продадут ни одной работы дороже пятидесяти баксов, но их талант невероятен. Я позаимствовал эту идею у одного из таких торговцев, который рисовал черепа, превращая их в знаменитые сахарные калавера14. Туристы с ума по ним сходили, а теперь у меня была живая, дышащая версия. Я уложил ее волосы так, чтобы они отражали ту же дикую энергию, что светилась в ее глазах. Высокие черные сапоги до бедра завершали образ, но оставалась еще одна деталь.
— Грейсон, все будут пялиться на меня весь вечер. Пожалуйста, не делай этого.
— Пусть пялятся. Пусть видят то, чего им никогда не заполучить, потому что ты моя, куколка. Если хоть один из них осмелится дотронуться до твоей кожи, я вырежу ему кишки и трахну тебя прямо в его крови. — Я сменил краску на черную коробку и открыл ее, доставая красный кляп. — Повернись, — приказал я, и Алора настороженно посмотрела на меня и на предмет в моей руке. — Что я говорил насчет того, чтобы не заставлять меня повторять дважды?
— Не заставлять, — ответила она и осторожно повернулась на высоких каблуках, которые почти сравняли ее рост с моим.
— Открой рот и подними волосы.
— Грейсон, пожалуйста…
— Делай, что тебе говорят, куколка, или я начну приносить домой куски твоих друзей. Есть много частей, которые я могу отрезать, прежде чем они умрут. — Она послушно подняла волосы, и я вставил кляп ей в рот. Алора отпустила волосы, скрывая ремешок, и я провел рукой по своему члену, чтобы сдержать его, прежде чем она снова повернулась ко мне лицом.
— Хорошая девочка, — похвалил я, схватив ремешок, свисающий с кожаных наручников, теперь украшавших ее запястья.
Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы раздобыть двое таких наручников, но черные Х-образные конструкции с каркасом теперь установлены и прочно закреплены к полу. Они идеально подходили для темного освещения бара, добавляя ему извращенный сексуальный оттенок, но не заходя так далеко, чтобы нас классифицировали как стрип-клуб. Я разместил одну конструкцию у передней части сцены, другую — у задней. Теперь они стали главной деталью развлекательной программы. Девушка, нанятая для VIP-секции, должна была сыграть роль захваченной и сексуальной, и я сказал ей не стесняться. Пусть кричит о помощи, извивается и плачет, если сможет.
Будет ли Алора пытаться сегодня позвать на помощь, чтобы сбежать, — не имело значения. Важнее то, что она сливалась с обстановкой. Когда я подвел ее к конструкции в форме икса, почувствовал, как она начала слегка сопротивляться, потянув за свои наручники. Я указал на маленький дисплей.