Сдержать крик удовольствия было невозможно, когда лошадь вращалась по кругу, поднимаясь и опускаясь, словно я каталась на самом чувственном аттракционе в мире. Оргазм нарастал с такой силой, что я выгнулась дугой, вцепившись в золотой шест, и мои ноги напряглись вокруг лошади.
— Блять! — Выкрикнула я, и меня накрыло волной экстремального наслаждения. Я кончила так сильно, что забрызгала сиденье. Это было хуже, чем унизительно, и все же, когда я подняла голову и увидела, как мужчины и женщины смотрят на меня с похотью, внутри меня пробудилось что-то темное, дикое.
Грейсон остановил лошадь и поставил банку обратно на стойку, чтобы все началось заново. Наши взгляды встретились, и я поняла, что он использует эти моменты не только ради собственного извращенного удовольствия. Грейсон лепил из меня, как из глины, то, что хотел и кем я даже не подозревала, что хочу стать. Было несправедливо, что он видел меня так, как я не могла.
Второй раунд был быстрее и интенсивнее. Я кричала во всю глотку, двигаясь на лошади, что только усиливало ощущения. Измотанная, я с трудом открыла глаза и, задыхаясь, увидела в толпе женщину, которую мечтала встретить. Ту самую, о ком я думала в тюрьме, ломая голову, почему она так и не навестила меня.
Сэди стояла у бара с улыбкой на лице. Ее волосы стали светлее с последнего раза, когда я ее видела, но в остальном она выглядела так же. Словно я смотрела в прошлое — на одну из причин, по которой была на дне, когда Эви мне позвонила. Я ругалась с медсестрами, с ее матерью, умоляя, чтобы мне разрешили увидеть Сэди, но они все отказывали, утверждая, что она не хочет никого видеть. Я следила за каждым ее движением: обручальное кольцо на пальце, бокал в руке. Глаза защипало от слез, но не по той причине, что я ожидала. Меня охватило чувство утраты — еще одно, как и многое в моей жизни, исчезло навсегда. Еще одна часть прошлого окончательно похоронена. Сэди могла и не умереть, но наша дружба умерла той ночью, когда на нее напали. Я думала, что она всегда будет в моей жизни, но теперь поняла, что она была в ней по какой-то причине. И только сейчас эта причина стала мне ясна.
В мире каждый день происходят ужасные вещи, но он продолжал вращаться. Человеческий дух всегда находит силы подняться и идти вперед снова и снова. Сэди отвернулась от женщины, с которой говорила, и наши взгляды встретились. Она заморгала, словно узнала меня на мгновение, но затем покачала головой и отвернулась. Но я почувствовала это. Поняла, что мы только что попрощались, даже если она сама этого не осознала.
Я смотрела, как она уходит, теряясь в толпе, словно ее и не было — как очередное привидение в моем сознании. Грейсон привлек мое внимание и посмотрел на меня, затем на Сэди. Я беззвучно сказала:
— Потом, — и он кивнул.
Он поднял банку и радостно взревел, пока я стонала и уткнулась лбом в шест, готовясь к тому, что будет дальше. Болело абсолютно все, особенно задница и киска, которые все еще были растянуты до предела.
Когда он снова включил лошадь, я поддалась безумию. Два члена врезались в меня с бешеной скоростью, а вибрации под седлом заставляли меня стонать. Я полностью отдалась моменту, наслаждаясь и ценя это странное чувство — быть на виду, быть желанной, восхищаемой и вызывающей зависть у всех этих людей. Никогда в жизни я не стремилась быть в центре внимания, а если бы и стремилась, то явно не таким образом. Но впервые я поняла, насколько особенной заставил меня почувствовать Грейсон. Он каким-то образом помог мне выбраться из-под груза травм, настолько глубоко вросших, что я больше не видела неба.
— Дааа! — Закричала я, когда оргазм накрыл меня. Седло залито выделениями, ноги мокрые, и я была уверена, что пол подо мной блестел от следов моего удовольствия. Но мне стало плевать на это.
Я почти слышала слова Грейсона, как будто он шептал мне на ухо.
— Пусть смотрят, куколка. Пусть видят, чего им никогда не получить.
Тело было как ватное, конечности покалывало, когда я облокотилась на шест, не в силах больше сидеть без посторонней помощи. После четвертого, разрывающего всю меня на части оргазма, я не могла даже руки поднять. После шестого малейшие мышечные спазмы доводили меня до слез, я плакала в бреду, не понимая, где нахожусь. Грейсон не подошел, чтобы снять меня с этого безумного аттракциона, пока последний посетитель не покинул бар. В тот момент он мог бы либо оставить меня здесь, либо забрать. Мне было все равно — я была слишком измучена и разбита.