А главным он считал создание самостоятельной, образцовой, независимой Азербайджанской Республики. Политик мог давать отпор тем политическим аферистам, которые, по словам Нариманова, всей тактикой старались обезличивать Азербайджан и уничтожать тюркское население.
Товарищи по партии клеймили Нариманова как националиста. Он отвечал с присущей просветителю искренностью: «Я утверждаю, что роман мой «Сона и Бахадур» имел уже успех, когда тов. Микоян был еще дашнаком. Почему же спустя драдцать лет я должен быть националистом, а тов. Микоян интернационалистом». Кстати, именно Анастас Микоян после переворота в Баку настаивал на немедленном приезде туда Нариманова: он знал, каким влиянием пользуется Нариман-муаллим в Азербайджане. Он хотел, чтобы рабочие-тюрки наравне с русскими рабочими участвовали в управлении, заботясь об интересах Азербайджана, и не скрывал перед Орджоникидзе, наместником центра в Закавказье, что его окружают мелкие души, которые для сохранения и укрепления своего положения лакействуют перед ним и кричат о национальном уклоне в республике.
«Мусульманская трудящаяся масса достаточно натерпелась от политики русских царей, — писал в ЦК РКП Нариман Нариманов, — она прекрасно теперь разбирается, что значит царизм, демократизм и Советская власть, власть самих трудящихся. Советский Азербайджан сам добровольно объявил нефть принадлежащей трудящимся Советской России, но зачем нужно было создавать в советской республике «монархию» во главе с «королем» Серебровским, который до сих пор еще думает, что надувает азербайджанцев полумесяцем со звездой. Если обратить сейчас внимание на состав служащих Нефтекома, Баксовета, то беспристрастный наблюдатель придет в ужас: эти учреждения заполнены русскими, армянами и евреями».
Нариманова возмущало, что керосин в Тифлисе продается дешевле, чем в Гяндже, а Кирову, Мирзояну и компании наплевать на то, что процентное отчисление нефтяных продуктов в пользу Азербайджана, постановление о котором председатель АзЦИКа провел через Политбюро, не производится. «Нужно действительно иметь интернациональную душу, — говорил Нариманов, — чтобы обратить на это внимание. Им не всё ли равно, что в Азербайджане крестьяне тонут в болоте невежества». И делал вывод: «Слишком глубоко засела в голову окраины национальная политика великодержавного народа при Николае с ее мерзейшими способами культивирования».
Нариманов буквально кричал о колонизаторской политике партийных властей и иллюстрировал ее примерами:
«В столице Азербайджана тюрки поневоле должны обращаться устно и письменно к служащим Баксовета на русском языке, так как русские, евреи и армяне не говорят на тюркском языке. Я утверждаю, что когда была Городская дума, такого стеснения тюркское население не испытывало. Разве всё это не известно тт. Кирову, Мирзояну? Можно ли подобным личностям доверять счастье трудящихся в Азербайджане?».
Нападал он не раз и на ответственных работников из мусульман, называя фамилии Агамали оглу, Мусабекова. Гусейнова, Ахундова, Караева и предупреждая: они, несчастные, выдвинуты на свои посты для того, чтобы молчали. Молчали тогда, когда партийный вождь Баку Левон Мирзоян высказывался в дискуссионном клубе: рабочих-тюрков не следует принимать в партию.
«Серго нужно было удалить меня из Азербайджана для того, чтобы убить всякое препятствие в развитии своей «кавказской политики», которая велась под лозунгом «разделяй и властвуй», — рассказывал Нариманов, оказавшись в декабре 1923 года в Москве. — Орджоникидзе обратился к Мирзояну за советом. Мирзоян сказал: «Мы только ждем твоего согласия, и Нариманова здесь не будет». Серго сказал: «Валяй!». Мирзояном это исполняется. В ЦК АКП Секретарем избирают Ханбудагова (Нариманов не раз подчеркивал, что известные лица с целью обессилить Азербайджан для своих гнусных целей заставляют выступать против защитников интересов Азербайджана самих тюрок — Ю. П.) и работа начинается. Он посылает в уезды своих родственников и дает директиву, чтобы нигде не произносили имени Нариманова и никуда не выбирали. Закончив такую работу, Ханбудагов говорит Мирзояну: «У меня уезды готовы». Рабочие районы самого Мирзояна давно были уже готовы. Докладывают Серго, что теперь смело можно снять Нариманова. Снимают и… действительно избирают в Председатели ЦИКа СССР. Мирзоян и Серго торжествуют: сняли меня и ничего особенного не произошло, даже никто не осмеливается произносить имя Нариманова».