— Я там сама, — прошипела я. — Живу я там. — Уж чего мне сейчас не хватало, так это дряхлеющих местных плейбоев!
Очень хотелось рявкнуть: «Пошел в жопу, мудак!», но нельзя привлекать внимания. Пока что меня каким-то чудом еще не отождествили с ориентировкой на входной двери, но в любой момент, если приглядятся внимательнее… если хоть ненадолго включат воображение… И придется мне с «пээмом» наперевес сторожить выход, чтобы отсюда никто не выскочил, пока не дозвонюсь до Петербурга. Как же это будет неудобно!
И как же плохо то, что засвечу сегодня номер диспетчера. Правда, никто владельца телефона не вычислит. Даже спецслужбы не только не смогут этого сделать, им просто не позволят совать туда нос. Но Организации придется менять диспетчеру номер. Хотя это обычное дело. За последний год его меняли уже три раза.
— А сюда вы приехали в отпуск? — продолжал разоряться мужик. — Пра-а-авильно. Я вот тоже… Позвольте представиться, — он протянул мне руку. — Игорь.
Я кивнула и отвернулась, не заметив руки. Но проклятого прилипалу это ничуть не смутило. В непростом деле съема он привык перешагивать через трудности и не замечать надутые губки капризных девиц. На маленькие обломы он просто не обращал внимания и почти всегда побеждал.
— А я тоже в отпуске. Ну и по делам в том числе. Из Липецка я. Коммерсант. Деловой, так сказать, — он хихикнул, — человек. Пивной ресторан у меня. Крутой…
— Мужик, отвали! — чуть слышно сквозь зубы процедила я.
— Девушка, нельзя же так. — Этому уроду все было по барабану. — Я и у вас скоро барчик открою. Пивной, так сказать. Вы любите пиво?
— Люблю. Отвяжись!
— Вот и отлично. Я предлагаю…
Я развернулась и отошла от него в сторонку. Но этот липецкий горе-барыга своего все же добился. Бабки охотно оставили на потом деревенские сплетни и дружно уставились на меня. Одна даже нацепила на нос окуляры. Сейчас меня должны проявить!
Та из старух, что была в очках, пошлепала губами и что-то шепнула своей соседке. Соседка округлила глаза.
— Ха! Типа крутая. — Мужик покраснел, но гонора не утратил и, переместившись к почтовой стойке, теперь пел свои песенки стриженой почтальонше, но так, чтобы слышала я. — Что с Питера, что с Москвы все пальцатые, блин. Напялят красы гонконгские и типа крутые…
«Мимо, придурок, — подумала я. — Дерьма не ношу. На мне реальный „Эктив“ из бутика».
— …А бабок нормальных и в руках не держали… Я тут со своими бандитами, — продолжал декламировать мужичок, — одного черножопого разводил. Залез на мою территорию, типа крутой…
Бабулька в очках поманила меня темным корявым пальцем. Я сделала вид, что ничего не заметила.
— …на счетчик его. А он, идиот, без башни совсем, к милътонам, короче. А мильтоны-то все у меня на довольствии…
— А ты, доча, чейная будешь? — открыла щербатую пасть другая старуха.
Дальше строить из себя слепоглухонемую было нельзя. Бабки бы так просто от меня не отвяли. И подняли бы гам. Оставалось пытаться потянуть время.
— Как это чейная? — прикинулась дурочкой я.
— К кому приехала?
Любопытные твари! Слушали бы лучше липецкого героя. Вон как занимательно треплет своим помелом. Прям как со сцены!
— …а на разборки пушку беру с собой…
— Я к Смирновым.
Неужели в округе нет ни одних Смирновых?!!
— Это к которым Смирновым?
— В Бедовицах.
— В Бедовицах? — Бабки переглянулись.
Та, что в очках — наверное, самая главная — пожевала губами и промямлила:
— Не к Марии ль?
— Ага, — кивнула я и сразу поняла, что попалась.
Старая перечница ловко развела меня на базаре. Расставила самую классическую ловушку, а я, ворона, тут же влезла в нее по самое некуда. Нет в Бедовицах никаких Смирновых Марий. Вообще нет никаких Смирновых. Молодец, бабушка!
— …подъезжаем к кабаку на трех «мерседесах», вылезаем такие. Швейцар весь, конечно…
Бабки замерли, как три статуи. Как идеально обученные натурщицы — с них сейчас можно было ваять. Только глазки испуганно метались из стороны в сторону. Да у той, что в очках, мелко дрожали губы.
Я сунула руку за пазуху и потрогала рукоятку ПМ. Что поделать, придется его доставать. О дьявол! И когда же меня соединят с Петербургом?
— Ну я пошла, — сообщила одна из бабулек. — Може, хлеб привезли. — Слишком громко сообщила. Слишком картинно.
— …и вот, короче, извлекаю я из кармана пушку свою…
Я вынула из кобуры волыну и ткнула ее в нос старухе.
— Сядь обратно. Не привезли еще хлеб. Я только оттуда.
Бабуля тихонечко охнула и послушно ткнулась обширным задом в скамеечку. Липецкий скоморох заткнулся на полуслове и, забыв про живот, выпятил его наружу. Почтальонша ухмыльнулась ехидно и совершенно недрогнувшим голосом прокомментировала:
— Доигрались.
— Ага, — согласилась я. — Если кто дернется, убивать не буду, но хребет прострелю. Останетесь инвалидами, как те менты. А мне терять нечего. Слыш ты, трепло пивное, — я направила ствол на мужика, — ложись. Рожу в пол, руки в стороны. И даже не шевелись.
Мужичок начал медленно укладываться на грязный пол. Я бросила взгляд на бабулек — они послушно замерли на скамейке.
— И чего же я, дура, сразу тебя не узнала? — удивилась стриженая девица и потянулась к телефону.
— Ну! — Я качнула «пээмом». — Не трогай трубку.
— Да не ссы ты. — Почтальоншу мой пистолет совершенно не выбил из равновесия. — Скажу Настасье, чтоб скорее соединяла. Поговоришь и проваливай… Настя! Настя! Чего Ленинград?.. Скорее давай! Клиент беспокоится… Обязательно. — Она положила трубку и сообщила: — Мне посоветовали послать тебя на хрен.
— Попробуй.
— И что случится? Напишешь жалобу? Или застрелишь меня?.. Сейчас будет твой Ленинград… — Почтальонша повернулась к окну. — Оба-а-а! Гляди-ка, патруль!
Я еще раз, чтобы уберечь их от непродуманных действий, показала бабулькам ПМ и, пройдя за стойку, выглянула в окно. Возле бульдозера топтались два солдатика с автоматами, а мент с погонами лейтенанта забрался на гусеницу и о чем-то беседовал с Джамалом. Один из солдатиков неожиданно поднял глаза на окно и пересекся со мной взглядами. Я не успела отступить в глубь комнаты, и он меня узнал. Сразу узнал — наверное, был хорошим физиономистом, — и, что-то крикнув, сиганул за бульдозер.
Вот и все. Беготня закончилась. Начинается война. И что за корова? Взяла и сама сунула рожу на обозрение — мол, вот она я, прячусь на почте. Хотя они все равно бы сюда зашли… Кого теперь брать в заложники? Стриженую девицу? Какая-то она непредсказуемая. Совсем меня не боится. Может доставить проблемы… Одну из бабулек? Хорошо бы, но только это отразится на скорости передвижения. А если, не дай Бог, у заложницы случится сердечный приступ? Или припадок? Нет… Остается мужик. Болтливый слизняк. Породу подобных ничтожеств я хорошо изучила. Много болтают, но ни на что путное не способны. Покорно позволят себя и ограбить, и пристрелить. Правда, этот липецкий псевдопахан может обделаться, и от него будет вонять. К тому же со страху не сможет нормально соображать. Но с этим ничего не поделаешь. Выбирать не приходится.
Я выскочила из-за стойки и от души припечатала ступню к заднице, обтянутой чистыми брючками со стрелочками.
— Подъем!!! Быстро!!!
Мужичок начал лениво вставать на карачки. Слишком лениво. Мне пришлось зацепить его за шкирятник и дернуть вверх. Отлетело несколько пуговиц. Пивной коммерсант тоненько взвизгнул. А я влепила рукояткой ПМ ему по почкам.
— Быстро, сказала!!!
Бабульки синхронно крестились и продолжали тихонечко сидеть на скамейке. Почтальонша, небрежно облокотившись о стену, с интересом наблюдала за мной. Железная девочка! Она вызывала у меня уважение. И я не завидовала ее будущему мужу. Хотя кто знает, как сложится?
— Не нагадил в штаны-то? — с ухмылкой спросила она.
— Нет пока.
— Хорошо. — Крепкий мужик. И где же его бандиты? И мильтоны, которые на довольствии…
— Бабки, пошли вон отсюда!!! — рявкнула я, и в этот момент дверь от сильного удара снаружи чуть не слетела с петель.