— Я его не знаю, — сказал Гаунт.
Заключенный был солдатом. Гаунт мог это сказать с первого взгляда. Это не из-за его размера, хотя он был массивным и весьма мускулистым, а из-за того, как он держался. У него была прямая спина. Он был как-то благороден. Он потерял вес, и, очевидно, испытал физическое насилие, но он не был напуган. Он держался так, как ведет себя солдат.
Заключенный был одет в простую тюремную тунику и бриджи, а на ногах у него были тапочки из мешковины.
— Вы уверены? — спросил Эдур.
— Я его не знаю, — повторил Гаунт.
— Пожалуйста, убедитесь.
— Эдур, не будь идиотом. Я бы запомнил такое лицо.
Лицо и голова заключенного не были благородными. Скальп был обрит, и плоть покрывали глубокие ритуальные шрамы, старые шрамы, шрамы, которые означали наиболее ужасный и кровавый пакт.
— Он спрашивал о тебе по имени, — сказал Эдур. — Он ясно дал нам понять, что будет говорить только с тобой.
— Откуда он меня знает? — спросил Гаунт. — Откуда он знает, что я здесь, на этом мире? — Эдур пожал плечами. Гаунт мог видеть, что Эдур наблюдает за ним, изучая язык тела, любой промах или поддавки. Он знал, так же, что прямо так, как они наблюдают за заключенным в камере, за ними, в свою очередь, тоже наблюдают.
— Вы отчаянно пытаетесь разблокировать его, — заметил Гаунт Эдуру, — и я – самая лучшая надежда на это, которая у вас есть, но вы мне тоже не доверяете.
— Это сложный вопрос, — ответил Эдур, его веселый тон не мог замаскировать напряжение. — Он очень щепетильный. Возражения выросли от идеи привести кого-нибудь сюда. Ваш уровень допуска не настолько высок, насколько они бы хотели.
— Уровень моего допуска печален с тех пор, как я вернулся с миссии на Гереон, — ответил Гаунт. — Я предполагаю, что ваши коллеги рассмотрели это, и они прочитали досье, составленное на меня Комиссаром-Генералом Балшин, Комиссаром Фарагутом, и множеством других личностей, включая служителя святого ордоса.
— Полагаю, что они, возможно, так и сделали, — согласился Эдур.
— Я предполагаю, что они не представляли меня привлекательным участником в этом деле, и поэтому ты провел последние пару недель проверяя меня, и поэтому они сейчас за нами наблюдают. — Гаунт посмотрел на потолок, и пробежался взглядом по стенам.
— Но, несмотря на все это, я тут точно из-за миссии на Гереоне, так ведь? — спросил он.
Эдур кивнул.
— Этот человек связан с Гереоном?
— В частности, из-за вашей миссии там, — сказал Эдур.
Гаунт задумался и снова посмотрел на заключенного в камере. Человек не двигался. Он просто тупо смотрел на зеркало.
— Он сказал нам, что его зовут Маббон Этогор, — сказал Эдур.
— Ну, это совсем не точно, — сказал Гаунт.
— Что ты имеешь в виду?
— Может быть, Маббон и его имя, хотя я сомневаюсь, что ему дали его при рождении. Это, возможно, святое имя, которое он принял, когда заключил свой пакт.
— Святое имя? — спросил Эдур.
— У них тоже есть святые, Эдур, — ответил Гаунт. Он снова посмотрел на заключенного. — Этогор – это не имя, Это его звание. Он дал вам свое имя и звание. Этогор, примерно, эквивалент генерала.
— Ясно.
— Это старшее звание в армии Кровавого Пакта.
— Что-нибудь еще? — спросил Эдур.
Гаунт кивнул. — Да. Несмотря на все это, он – не Кровавый Пактиец.
— Разве?
— Ритуальное шрамирование на лице и черепе, это отметки пакта, определенно, но посмотри на его руки.
Они посмотрели сквозь зеркальную стену. Предплечья заключенного были пристегнуты к подлокотникам. Его руки спокойно покоились на краях подлокотников.
— Я ничего не вижу, — сказал Эдур.
— Точно.
Эдур бросил взгляд на Гаунта. — Если что-нибудь знаешь, скажи.
— На руках нет шрамов, — сказал Гаунт, все еще пристально смотря на тихого заключенного. — Ни на ладонях, ни снаружи. Из всех отметок пакта, шрамы на руках самые важные. Когда воин Кровавого Пакта дает клятву, он режет ладони об острые края брони своего варварского повелителя. Это торжественно заключает пакт. Это и есть пакт. У этого человека нет шрамов.
— Нет, у него нет, — сказал Эдур.
Гаунт нахмурился, чтобы еще пристальней посмотреть. — Трудно сказать при таком свете, но плоть на его руках кажется новой. Она безупречна. Немного гладкая. Я не могу быть уверен, но я ставлю на то, что он перенес пересадку кожи, чтобы скрыть или убрать ритуальные шрамы. Шансы таковы, что это человек был Кровавым Пактийцем, но теперь уже нет.
— Значит, ты предполагаешь, что он отказался от своего пакта?