— Вы можете остаться здесь, и ответить на любые вопросы, которые мы зададим, — сказал Райм. — Кроме этого, вы больше никак не будете вовлечены.
— У Танитцев великолепная репутация в разведке и поиске следов, — сказал Эдур.
— Это просто запредельно для них, — сказал Райм. Он отвернулся.
— Могу я сказать, сэр? — спросил Эдур. — Наедине?
Раум повернулся, обдумал это, а затем пошел к коридору. Его приспешники последовали за ним.
— Я имел в виду, совсем наедине, — сказал Эдур.
Райм подал отрывистый знак своим агентам, и они отступили.
Эдур последовал за Раймом в пустой коридор и закрыл за собой дверь.
— Говорите, — сказал Райм с нетерпением.
— Я думаю, что вам нужно использовать Танитцев, сэр, — сказал Эдур. — Они первоклассные разведчики и следопыты. Если Гаунт и заключенный в бегах в Олигархии, они найдут его. Они мотивированы. Это вопрос чести. И если выяснится, что вовлеченность Гаунта просто случайная, это так же даст им возможность восстановить свою репутацию.
— Эдур, я не собираюсь ни секунды рассматривать это, — сказал Райм. — У ордоса есть свои собственные первоклассные агенты на службе. Мне не нужно, чтобы толпа толстошеих пехотинцев путалась под ногами...
— Я предполагаю, что вы прочитали характеристику полка, — сказал Эдур. — Я предполагаю, что вы должным образом оценили навыки и достижения этих толстошеих пехотинцев. Забудьте о Гаунте. Если заключенный жив, Танитцы найдут его.
Райм покачал головой и шагнул мимо Эдура, чтобы вернуться к своим людям.
— Тогда обдумайте это, сэр, — сказал Эдур. — Приставьте Танитцев к этой охоте, и мне не придется никому говорить, что я видел сегодня.
— О чем это вы? — спросил Райм.
— Та тварь... в коридоре... она сожгла ваше лицо. Она сожгла ваш череп. Вас не должно быть здесь, вы не должны быть живы. Вы не должны говорить со мной.
— Вы не понимаете, о чем говорите, — сказал Райм.
— Нет, не понимаю, — сказал Эдур, — но у меня скверное ощущение, что это как-то связано с тем, что вы и ваши лакеи выглядите одинаково.
— Если это так, это был, очевидно, один из них, кого вы видели горящим, — сказал Райм.
— Я знаю, что я видел, — сказал Эдур, — и это говорит о тьме и колдовстве варпа, и ереси. Это говорит о вещах, которые Инквизиция не хочет обнажать во время этой деликатной ситуации. — Райм секунду пристально смотрел на него. Затем он повернулся и быстрым шагом пошел назад в офис.
— Ты, солдат, — сказал он, указывая на Колеа.
— Майор Колеа, — ответил Колеа.
— Да кто бы ты ни был, — сказал Райм. — Я хочу, чтобы ты собрал, быстро и эффективно, своих лучших разведчиков.
XVI. ДРУГИЕ ОХОТНИКИ
Кархунан Сирдар крался вниз по тихой улице, следуя за дорожкой из маленьких черных дисков, где капли крови остались на снегу. Улица была пологой, и здания по обе стороны были темными и с закрытыми ставнями на фоне ночи и снежной бури, как будто они прятались с плотно закрытыми глазами. Он смотрел, как стремительный снег плывет, подобно искрам, в световых конусах уличных фонарей. Не все фонари на улице в старом квартале работали.
Возлюбленный магир возложил долг на его душу, и Кархунан был удовлетворен. Долг был почти выполнен. Они следовали, и они приближались. Машина, которую они нашли брошенной дальше по улице позади него, была, определенно, той же самой, которая сбежала от них в Секции. Кровавые капли на снегу дополняли смертельный приказ.
Часть братства пошла с ним, чтобы разведать улицу. Самус стоял у одного из зданий снаружи недалеко впереди, глядя на ступеньки у входной двери. Здание было темным, и не выдавало признаков жизни. Знак, какое-то устройство с посохом, которое Кархунан полуопознал в глубинах своей шрамированной памяти, висел над дверью на медной перекладине. Самус дрожал и кусал свой язык. Когда сирдар приблизился, он произвел мягкий мяукающий звук и наклонил голову в сторону двери.
Кархунан похлопал уродливого человека по плечу. К лестнице вели маленькие капли крови, еще не накрытые тихо падающим снегом.
Слева от Кархунана появился Имри, а Наеме справа. Они выглядели возбужденными.
— Мелтораэль, — пробормотал Наеме, — потом Ароклюр, потом Улзеум.
— Тихо, — прошептал Кархунан.
По кивку сирдара, Имри ногой выбил дверь, и они скользнули в холл с темным деревом. Снег залетел вместе с ними. Снежинки осели на высокие часы, стоящие в коридоре.
Имри вел, с поднятым к плечу оружием, охотясь. Он был самым наблюдательным из них. Давным-давно, в том, что было буквально другой жизнью, Имри был, как и Кархунан, солдатом Трона. Он был неофитом, пришлым. Словом клана было элтердвелт, что означало «другая жизнь» или, в более широком смысле «обменянный товар». Он отбросил большую часть своей прошлой жизни, охотно сбросил ее, как змея сбрасывает старую, тугую кожу, но некоторые ее части остались непоколебимыми. Дамогор Эйл, не элтердвелт, а скорее родом из Кровного Родства, холил и лелеял такие старые характерные черты в людях братства. Имри когда-то был разведчиком, охотником. Он замечал детали, которые почти все другие пропустят.