— Почему?
— У вас, очевидно, проблемы со снежными условиями. Для вас это тяжело. Я недавно учился вождению при холодной погоде.
— Да? — спросил Колдинг.
Доктор медленно и длительно останавливал машину, и он с Гаунтом вышли и поменялись местами.
За рулем, Гаунт проверил управление, убрал с ручного тормоза и погнал их вперед.
— Это была ложь, так ведь? — спросил Колдинг.
— О чем?
— О вашем недавнем обучении вождению при холодной погоде?
Гаунт кивнул.
— Фонари причиняют боль вашим глазам, разве не так? — спросил он. — Вот почему вы едите ночью в темных очках.
Колдинг не ответил.
— У меня легкое преимущество, — сказал Гаунт. Он моргнул дважды и переключил фокусное поле на большое усиление при низкой освещенности. Уличные фонари или не уличные фонари, но дорога впереди осветилась для него.
Кархунан снова прошел по своим следам на улице, хотя его следы уже почти исчезли. Его сапоги производили пуф-пуф-пуф в постоянно утолщающемся снежном покрове.
Дамогор изучал машину, которую использовала их добыча. Шесть членов братства, под предводительством Малстрома, вели наблюдение на улице вокруг него.
Эйл посмотрел на Кархунана.
— Они были в здании поблизости, магир, — сказал сирдар, — но они исчезли. Другая машина. Имри и Наеме уже идут по следу. Если мы быстро развернемся, мы догоним и...
— Мы, в любом случае, догоним, — ответил Эйл. — Нет необходимости гнаться сквозь эту погоду.
— Что вы имеете в виду? — спросил Кархунан.
— Смотри, что у нас есть, — ответил Эйл. Он провел пальцами по спинке водительского сидения машины. Они стали темными и липкими. — Приведи сюда мою сестру, — сказал он. — У нас есть их кровь.
Когда она больше не смогла бежать, Тона Крийд вместо этого спряталась. Ее мускулы горели, как будто кто-то втыкал в них горячую проволоку, и она была близка к рвоте.
В какой-то момент высокий звук пропал, и сжатие спало. В нескольких улицах от Секции, в нескольких улицах от Площади Вайсрой, где та тварь с вуалью стояла под покрытыми снегом деревьями, она ворвалась в пустое здание.
Хотя Олигархия и Балополис были эпицентром наиболее жестоких боев во время войны за Балгаут, многое из так называемой Старой Стороны оказалось чудесным образом уцелевшим.
При ближайшем рассмотрении это было ложью. Большинство зданий были оболочками: выпотрошенные здания, которые стояли пустыми десятилетие с половиной с мусором, собравшимся на продуваемых ветром этажах. Некоторые начали включать в длительную программу реконструкции Балгаута. Местами, старые здания были уничтожены, и участки земли очищены для нового строительства. В другие места послали трудовые бригады, чтобы восстановить здания, которые все еще были достаточно крепкими, чтобы их стоило спасать.
Крийд забилась в одно из последних. Окна были недавно закрыты побеленными досками, и здесь стоял сильный запах креозота и молодого дерева. Экраны от пыли и защитные перегородки были установлены между комнатами, или возведены, чтобы закрыть секции, где разделительные стены были снесены. Рабочие завесы, тяжелые и грязные от многократного использования, запятнанные старой краской и лаком, качались в ночном воздухе, движимые дыханием снежной бури снаружи. Дневная бригада оставила банки с краской, кисти на длинных ручках, пильные козлы и упаковки дешевых древесноволокнистых плит. Верхний этаж был убран, оставив пространство, похожее на интерьер церкви ремесленников, на свод, разлинованный новыми балками и поперечинами из чистого, желтого дерева.
Ее пульс был повсюду, а ее дыхание было неровным. Ее руки так сильно тряслись, что она боролась, чтобы использовать их. Она сломала конец одной длинной кисти, и использовала бечевку, чтобы крепко привязать свой боевой нож к концу импровизированного копья. Не пушка, но, по крайней мере, дальность слегка больше, чем у ножа. Затем она села в углу, позади сложенных ДВП, и положила копье на колени.
Ее тело было в беспорядке. Она понимала это. Хроническое напряжение от жизни в зоне боевых действий искажало биологию человека, и ни для чего больше его не подготавливало. Это встраивало пути быстрого отклика и порождало вредные привычки. Это изменяло гормоны и метаболические функции, чтобы переносить длительный и повышенный стресс.
Это изменяло вас, чтобы провести через все, во что бы то ни стало, а затем изменения оставались в вас, когда вы возвращались к тому, что смехотворно называлось нормальной жизнью. Это оставляло их вместе с разрушительным психологическим и физиологическим ущербом, которому нужно было в тысячу раз больше времени, чтобы стереться, чем это понадобилось для внедрения.