— В итоге ты сам будешь выглядеть, как фруктовый пирог, — сказал Эдур.
— Полегче, старик! — ответил Бленнер. Он выглядел уязвленным. Он похлопал по оранжевому кушаку Комиссариата, который был повязан вокруг его обширного живота. — Это – твердая мышца. Твердая.
— Эдур прав, — сказал Гаунт, взяв стилус у мажордома, чтобы подписать счет. — Когда я вернулся с Гереона в первый раз, мои штаны висели на мне, как палатка. Прошлым утром – а это были те же самые штаны, заметьте – я осознал, что начал застегивать их на третью пуговицу. Раньше у меня был живот, как стиральная доска.
— Кое у кого из нас до сих пор, старик, — сказал Бленнер.
— Больше похоже на прачечную, — прошептал Харгитер.
— Ой! — фыркнул Бленнер. Остальные засмеялись.
— Время идет, — сказал Бленнер. — О том и речь. Ты вернулся с Гереона в 76-ом, Ибрам. Это почти пять лет назад. Смотри в лицо фактам. Мы стареем.
— Говори за себя! — хором ответили остальные четверо. Последовало еще больше смеха.
Гаунт сказал мажордому, чтобы он вызвал его машину. Он ждал Бленнера в атриуме, из вежливости. Его самый старый друг исчез в гардеробе, выражая недовольство из-за пропавшей перчатки.
Мраморные колонны атриума были обмотаны траурным шелком, и белые лилии были в ониксовых корзинах. В дальнем конце зала, под круглым окном, которое выходило на улицу и на север к Вратам Олигархии, двое ремесленников в спецодежде работали над последней фазой восстановления мозаичных фресок. Ночной управляющий Митридата сказал Гаунту, что окончание работ ожидается в течение следующих восемнадцати месяцев. Потребовалось пятнадцать лет, чтобы достигнуть этого. В клуб попал танковый снаряд в последние часы войны, и сложные фрески были серьезно повреждены.
Гаунт задумался, не было ли более лучших вещей, на восстановление которых можно было потратить пятнадцать лет.
— Итак, что у тебя на остаток дня? — спросил Зеттсман, застегивая на пуговицы свое пальто, пока подходил.
— Я должен провести несколько часов с Капайцами, — ответил Гаунт.
— Ты оценил их?
— Они достаточно хороши, — ответил Гаунт. — Я бы лучше провел время с моей собственной бандой, но Капайцев надо привести в форму, а Секция весьма увлечена этой менторской ролью.
— Рассказывай мне об этом, — ответил Зеттсман. — Мне дали группу кадетов, и ожидается, что я протащу их через SP31. Они ужасны. Трон, помоги мне, они действую так, что заставляют Бленнера выглядеть так, как будто он действует на приемлемом уровне компетентности.
Гаунт рассмеялся, но было обидно. В последнее время Бленнер получал слишком много насмешек ниже ватерлинии.
— Я не понимаю, почему ты терпишь его, — сказал Зеттсман.
— Кого?
— Бленнера, конечно же.
Гаунт сделал паузу.
— Мы вместе были в Схоле Прогениум, — сказал он. — Вэйном прожил дольше, чем кто-нибудь еще, кого я знал. Я должен отдать ему должное за это.
— Надо думать, — ответил Зеттсман. — И он был прав, конечно, насчет течения времени. Никто из нас не становится моложе. Это должно быть особенно странно для тебя.
— Это почему? — спросил Гаунт.
— Ну, мы все выполняли наши маленькие роли годами, и у нас у всех были свои моменты, но твой послужной список заставляет большинство из нас стыдиться. Если бы я сделал половину из того, что ты, я бы получил маршальский жезл и кресло в высшем командовании годы назад.
— Не мой стиль.
— Ох, разве? Как я сказал, все это должно быть странно для тебя, эта легкая жизнь, эти неспешные обеды, вечера в клубе. Должно быть странно принять, что твоя активная служба окончена, и что это конец, заниматься менторством новобранцев и отращивать пузо, пока сидишь в офисе на пути к полуотставке.
— Что происходит? — спросил Бленнер, подойдя к Гаунту. Он нашел свою неуловимую перчатку.
— Ничего.
— Не надо мне вот этого, Ибрам. Этот взгляд. Зеттсман был здесь, всего лишь мгновение назад. Я видел, как он уходит. Что он тебе сказал?
— Ничего, — снова сказал Гаунт.
— Я опрокину тебя на землю, и не думай, что не смогу.
Гаунт посмотрел на Бленнера. Бленнер все еще не привык к вспышке в новых глазах старого друга.
— Зеттсман просто сказал кое-что, — ответил Гаунт. — Он ничего такого не имел в виду. Это просто то, о чем я раньше совсем не думал.
— Ну, и о чем? — спросил Бленнер. — Что ты обязан всей своей карьерой моему вдохновляющему примеру?
— Эта деталь, очевидно, пришла из-за возмущения, — сказал Гаунт. — Нет, он просто выдумал, что со мной все. Даже не подумал о втором варианте. В этом не было никакого злого умысла. Он просто принял как должное мысль, что я сыграл свою роль, и что моя карьера на передовой окончена.