— Ну, если только это, — ответила Керт, и пошла дальше к медицинской комнате.
— Что-то пришло в движение, — сказала она Дордену, когда вошла в медицинскую комнату.
— Анатомически? — спросил он, бросая взгляд от своей работы.
Керт улыбнулась.
— Харк увиливает, — сказала она. — Я только что видела его в коридоре. Что-то происходит. — Она свалила кучу отчетов на стол Дордена и начала работать с ними.
— Что это? — спросил Дорден.
— Всё, что мы послали в Фармакон вчера, вернулось.
— Ты шутишь! Обычно, на это надо неделю.
Керт потрясла головой.
— Неа, — сказала она. — Всё. Все тесты, все образцы, вся кровь. Хвала Императору за изоляцию.
— Что?
— Работники Фармакона не смогли покинуть базу вчера ночью, поэтому, из-за отсутствия чего-то более интересного, они поработали со всеми образцами пациентов. Я думаю, что в следующий раз мы можем напомнить им, как быстро они могут работать, когда у нас будет аврал, а они скажут нам, что мы на них давим.
— Согласен, — сказал Дорден. Он начал помогать ей сортировать пакеты, срывая печати на конфиденциальных отчетах об осмотрах.
— Гепатит Костина подтвержден, — прочитала она. — Я приведу его, чтобы обсудить лечебные меры.
— У тебя там есть отчет о крови Твензета?
— Да, и данные выглядят хорошо. Они лучше, чем можно сказать об аугметике Нескона. Выглядит так, как будто у него снова отторжение.
— Если Нескон не сможет сохранить эту ногу, его попросят из Гвардии по 4-F.
— Я знаю, — сказала Керт. — Я ищу другие варианты.
— Что ты там говорила о Харке?
— Он что-то скрывает, — сказала Керт. — Что-то происходит.
— Откуда ты знаешь, Анна? — спросил Дорден.
— Ты выработаешь нюх на такие вещи, — ответила она. — Что-то пришло в движение. — Она открыла другой пакет.
— Ох, это один из твоих, — сказала она, отдавая отчет ему.
Дорден прочитал этикетку.
— Аха, Цвейл, — сказал он. — Спасибо. — Он вскрыл конверт и вытащил его содержимое.
— Просто у Виктора было это выражение лица, понимаешь? — сказала Керт, сортируя оставшиеся отчеты по приоритету. — Ты понимаешь, о каком я выражении? Дорден? — Она повернулась и посмотрела на пожилого доктора Призраков.
— Что такое? — спросила она.
— Ох, Трон, — прошептал Дорден, переворачивая страницы отчета Фармакона и быстро читая.
— Дорден? Что такое?
— Ох, фес, — сказал Дорден. Он закрыл глаза, закрыл отчет, и отдал его ей. Керт взяла его и начала читать.
— Дерьмо, — пробормотала она.
— Старый пес должен узнать, — сказал Дорден, снимая очки и массажируя переносицу. — Вот, почему он избегал медосмотры.
— Ох, это просто ужасно, — сказала Керт. Она тяжело вздохнула и потерла глаза. — Это нечестно, вот что это такое. — Дорден кивнул. — Итак, кто скажет ему? — спросила Керт.
XX. СТАРЫЕ ПРИЗРАКИ
Гаунт нашел Крийд, наблюдавшей за дорогой у входа.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он ей.
Она помотала головой.
— Уставшей ты для меня бесполезна, — сказал он.
— Я месяцы отдыхала, — тихо сказала она. — Тихо стоять. Вот все, что мне нужно.
— Перспектива кровавой смерти от рук Архиврага? — спросил он, поднимая бровь.
Она фыркнула.
— Цель, — сказала она.
Гаунт посмотрел на покрытую снегом улицу. Оказалось, что его хронометр остановился ночью, и он не смог снова вбить или вкрутить в него жизнь. Его лучшим предположением было, что приближалась середина утра. Они уже прятались в здании где-то шесть часов.
Снаружи не выглядело, как середина утра. Улица Старой Стороны была тиха и пуста. Снег все еще сыпался из облачного покрова, и покрывал каждую поверхность. Он сильно наслоился на тротуарах и вокруг припаркованных машин. Признаков жизни не было: ни трафика, ни горожан, ни пешеходов, ни муниципальных рабочих или снегоуборочных машин, ни грузовиков с песком. Небо было таким же серым, как сланец, а видимость была весьма ограничена. Линия горизонта Старой Стороны была слабым черным фантомом в снегопаде. Чем больше он смотрел на снег на фоне неба, тем больше тот выглядел, как статический поток заклинившего пиктера.
Пугающая пустота города могла быть объяснена плохой погодой, а, так же, он мог быть изолирован после атаки. Оба этих объяснения всецело устраивали Гаунта.
Третье объяснение, в глубине его разума, мысль, что все было полностью неестественным, нет. Он отодвинул ее в сторону, даже хотя в зимнем свете была желтизна, а в воздухе странное ощущение, и его хронометр остановился намертво и отказывался работать.