— Значит, так оно и было, — кивнул Шон, — скажу честно, что и шансы остальных невелики.
— Мы не можем их бросить! — воскликнул Малькольм и вновь поморщился от боли.
— Конечно, — сказал Шон, — но нужно думать, что делать и с вами.
— Ян! — вдруг воскликнул Грант, — где вы умудрились угодить в гнездо?
— Что? — Малькольм недоуменно осмотрел себя. Шон понял все быстрее, чем остальные: густая желтая масса, вымазавшая костюм и обувь математика, осколки скорлупы, несколько уцелевших округлых предметов у подножия холма.
— Вы подавили их яйца, — изумленно сказал Грант, — спрыгнув с забора, вы угодили прямо на гнездо динозавров.
— Карнотавров, — уточнил Шон, — неудивительно, что они так разъярились. Хотел бы я, чтобы здесь был доктор Ву.
— Он ведь уверял эти ящеры не могут размножаться!? — воскликнул Малькольм.
— Почему? — спросила Сара, радуясь возможности сменить тему.
— Все здешние динозавры — самки, — пояснил ей математик, — нам рассказывали это на экскурсии, на которую ты опоздала. Я еще подумал тогда, что тебе это понравится
— Не знаю насчет размножения, но все инстинкты у них в наличии, — хмуро ответил Шон.
В двух словах он рассказал о виденных им самках рапторов и лицо Гранта озарилось улыбкой понимания.
— Ну, конечно же! — воскликнул он, — как я сразу не догадался. Партеногенез!
— Черт возьми, Грант! — воскликнула Сара, — так вы думаете, что…
— Это единственное объяснение всему происходящему, — сказал Грант, — и да, мексиканская хлыстохвостая ящерица! Шарьер же рассказывал, что использовал их гены.
— Да объясните, черт бы вас побрал, в чем дело! — рявкнул Шон.
— Мне сразу показалось, что с этими динозаврами что-то не так, — начал Грант, — они слишком похожи на рептилий, хотя согласно новейшим теориям, по крайней мере некоторые из них должны более походить на птиц. А потом я вспомнил, что Шарьер рассказывал, как они использовали генетический материал рептилий — и ящериц, конечно же, ящериц. Их гены повлияли не только на облик динозавров: для некоторых ящериц, как и для многих иных животных характерен партеногенез. Это, как бы вам объяснить…когда размножение происходит без участия самца.
— Непорочное зачатие? — усмехнулся Шон.
— Вроде того, — кивнул Грант, — партеногенез иногда называют «девственным размножением». Женские яйцеклетки развиваются в организме без оплодотворения — что не мешает самкам давать жизнеспособное потомство. Но у мексиканской хлыстохвостой ящерицы, генетический материал которой, как я понял, здесь использовали особенно широко, все происходит еще интересней. Для стимулирования овуляции им все же требуется секс, однако в ходе эволюции эти ящерицы утратили мужские особи. Потому они имитируют спаривание с другими самками, за что их прозвали «ящерицы-лесбиянки». В отличие от людей, у ящериц подобный лесбийский секс оказывается вполне плодотворным. Надо полагать, здесь эти качества передались самкам динозавров — по крайней мере, некоторым видам.
— Вы хотите сказать, что… — начал Малькольм.
— Доктор Грант хочет сказать, — перебил Шон, — что чертов Парк превратился в питомник доисторических лесбиянок, которым не нужны самцы, чтобы плодиться и размножаться и каждая из которых мечтает откусить нам голову, — Шон усмехнулся в лицо покрасневшей Саре, — кажется, так выглядит ваш рай, доктор Хардинг?
У Реки Джунглей
— Наконец-то!
С вершины скалы Дженни задумчиво созерцала раскинувшиеся перед ней джунгли и ленту реки, неторопливо текущей на восток. Путь сюда дался девушке легче, чем она опасалась: углубившись в лес, журналистка скоро наткнулась на узкую, порядком заросшую, но все же различимую дорогу. Идти босиком, конечно, оказалось не особо приятно: пару раз она чуть не наступила на змею, но к счастью девушке и пресмыкающемуся удалось разойтись, не причинив друг другу вреда. После этого Дженни удвоила осторожность: сломав длинную палку, она время от времени прощупывала преграждавшие ей дорогу заросли. Детство на африканской ферме давало о себе знать — кое-какие правила поведения в тропическом лесу не забылись и за двадцать лет жизни в Англии. Куда большую проблему представляла сама дорога: как не старалась Дженни беречь ноги, все же ее ступни очень скоро покрылись ссадинами и волдырями. Она уже выбивалась из сил, когда ей посчастливилось выйти к брошенной деревне, окруженной заросшими бурьяном полями. В полуразвалившихся домишках Дженни нашла несколько чудом уцелевших циновок. Разорвав их, она тщательно обмотала израненные ноги, создав подобие грубой обуви. Пошарив еще, Дженни нашла в одной из хибар забытый топор — изрядно проржавевший, но все еще годный в дело. Смехотворное оружие, если хотя бы половина того, что ей рассказывали об этом острове — правда, но все же лучше чем ничего. В окрестностях деревни она нашла несколько грядок с одичавшим бататом и основательно подкрепилась сладковатыми клубнями. Отдохнув и набравшись сил, девушка вскарабкалась на растущее у окраины деревни большое дерево и, более-менее определив расстояние, двинулась в путь.
Солнце уже клонилось к закату, когда Дженни все же вышла к примеченным ею скалам. Среди них выделялся высокий утес, возвышавшийся над деревьями футов на тридцать. Вскарабкавшись на него, Дженни выяснила сразу две вещи: во-первых, до реки оставалось примерно футов триста, а во-вторых, она заблудилась. Никакого водохранилища Дженни, сколько не вглядывалась, так и не разглядела, а это значит, что она отклонилась гораздо западнее, чем планировала и вышла совсем к другим скалам.
— Черт бы побрал эти джунгли, — выругалась журналистка, — и куда теперь?
Словно в ответ над ее головой прогремел гром и сверху упало несколько капель. Дженни поморщилась — ну вот, теперь придется искать еще и убежище от ливня. Поразмыслив, она все же решилась остаться среди скал — укрытие здесь найти легче, чем в лесу. Пересидев непогоду, она все равно собиралась идти к реке: там начинались ограждения, а значит, могло иметься и какое-то наблюдение, какие-то люди.
Ее рассуждения прервал отдаленный грохот. Поначалу она приняла его за очередной раскат грома, но сразу же поняла, что этот «гром» был рукотворным.
И она сразу поняла, кто мог организовать этот взрыв.
В следующий миг стремительно темнеющее небо озарила вспышка молнии, раскат грома раздался над джунглями — а вслед за ним послышался уже знакомый Дженни звук, — громогласный рев, напоминающий кваканье исполинской лягушки. Но даже не это напугало Дженни сейчас, а то, что в ответ — и уже значительно ближе — послышался оглушительный рык, принадлежавший, судя по всему, очень крупному зверю. Доносился же он из-за той самой реки, куда направлялась Дженни.
Вновь сверкнула молния, грянул гром и, наконец, хлынул проливной дождь. Дженни укрывшись в небольшой пещере, доедала последний из прихваченных клубней батата, запивая его водой из стекавших по скале потоков дождя. Насытившись, она от нечего делать принялась точить топор о ближайший камень, время от времени проверяя пальцем острие. На удивление получалось довольно сносно.
Внезапно меж раскатов грома и шум ливня прорвался некий посторонний звук. Дженни прислушалась- и вновь над скалами, прямо над ее головой, разнесся крик, напоминавший клекот огромной птицы. Ему ответило несколько подобных воплей, а следом — полный смертельного ужаса человеческий крик. Дженни не задумываясь, выскочила из своего убежища, вскарабкалась на большой утес — и замерла, пораженная одновременно изумлением и благоговейным страхом.
Сверкнувшая молния осветила сцену достойную пера какого-нибудь Валледжо: над скалами парило похоже на птицу чудовище, с перепончатыми крыльями и длинным зубастым клювом. Дженни, чьи познанияя в палеонтологии были весьма скромны, решила, что перед ней птеродактиль — никаких других крылатых ящеров она просто не знала. Впрочем, даже ей показалось, что это чудовище слишком велико — размах крыльев птерозавра не уступал иным самолетам. На это чудовище налетало несколько ящеров поменьше — всего лишь раза в два больше крупного орла. Кроме размеров от большого монстра их отличали массивные короткие головы и длинные хвосты. С оглушительным клекотом и громким шипением крылатые твари атаковали великанского птеродактиля. Тот свирепо отбивался: на глазах Дженни удар могучего клюва раздробил одному из нападавших чудовищ голову и почти оторвал крыло. Покалеченный ящер, шумно хлопая крыльями и брызжа во все стороны кровью, рухнул почти к ногам журналистки. Вблизи тварь выглядела еще отвратнее — уродливая голова, увенчанная массивным конусовидным наростом, клацающая оскаленная пасть с длинными тонкими зубами, острые когти на задних лапах. Двумя ударами топора Дженни отрубила твари голову и вновь посмотрела на небо. Смерть собрата не испугала остальных ящеров: издавая мерзкие крики, они вновь и вновь атаковали крылатого исполина. В тот же миг до Дженни вновь донесся человеческий вопль — и новая молния, рассекшая небо, высветила в лапах чудовища отчаянно извивавшуюся фигуру.