Исполинский крокодил молотил хвостом, выплескивая на берег целые волны, щелкал зубастой пастью, стараясь дотянуться до замершего от ужаса Тима. Над ним, вскинув руки, стояла довольно улыбавшаяся Мария.
— Вот и все Тимми, — сказала она, — ты последний из тех, кто остался на этом острове от крови Джона Хэммонда. Твоя смерть окончательно уничтожит все притязания вашей семьи на Тангорак. Твоего деда уже сожрали его же творения, также, как я думаю, и твою шлюху-сестренку — а жаль, из нее могла бы получиться жертва не хуже…
— Так за чем же дело стало? — вдруг послышался позади нее презрительный голос, — вот она я! Приди и возьми, черномазая шлюха!
Мария резко обернулась — на крышу уже взбиралась Лекси, с ненавистью смотря на гаитянку. Та выхватила нож, но Лекси оказалась быстрее — метнувшись с быстротой молнии, она опрокинула мулатку на крышу. Не удержавшись, обе покатились по скату, лишь в последний миг, задержавшись на краю. Под ними пенил воду и щелкал исполинскими челюстями крокодил, пытаясь достать до дерущихся женщин. Лекси, как более сильная и ловкая, оказалась сверху, но Мария отчаянно сопротивлялась, пуская в ход ногти и зубы. Лекси, не обращая внимания на кровоточащие царапины, стиснула руками горло колдуньи. Та отчаянно забилась, когда Лекси, подогреваемая ненавистью к предательнице и страхом за брата, вложила все силы в один могучий рывок. Послышался сухой треск и тело Марии бессильно обмякло, когда Лекси свернула ей шею. Встав на ноги, девушка презрительным пинком спихнула труп с крыши. Долететь до пруда мертвая колдунья не успела — щелкнули огромные челюсти, разжевывая и проглатывая неожиданное угощение. После этого, пурусзавр, которого уже ничто не удерживало в тесном водоеме, выполз из него и, с шумом раздвигая кусты и деревья, исчез в зарослях.
— С вами все в порядке? — выбежавший Шон увидел лишь хвост огромного крокодила, исчезавший в зарослях.
— В полном! — крикнула Лекси. Усевшись рядом с братом, она уже развязывала путы восхищенно смотревшего на нее Тима.
— Сестренка, ты настоящий тигр! — выдохнул он.
— Помни об этом, — Лекси взъерошила его волосы, — кто тебя обидит, дня не проживет.
— Где белый террорист? — спросил Шон, когда брат с сестрой спустились с крыши, — Тим, ты его видел. Кто это вообще?
— Я слышал как тот, что был у них за главного, называл его Генрихом, — сказал Тим, — он и говорил с каким-то акцентом, может и немецким.
— Так и где же он? — нетерпеливо спросил Шон.
— Не знаю, — пожал плечами Тим, — но они говорили, что у них где-то есть катер.
Над этой информацией Шон размышлял недолго.
— Держи, — Шон сунул Лекси штурмовую винтовку, взятую у мертвых террористов, — умеешь с этим обращаться?
— Разберусь, — кивнула девушка, — меня учили стрелять.
— Тогда вперед, — сказал Шон, — за нашим единственным шансом выбраться отсюда.
С Генриха Куртамайера было достаточно: всех этих динозавров, безумных обрядов, странных амбиций Джонни Конго, подогреваемых, неизвестно откуда взявшейся колдуньей. Если Джонни охота и дальше оставаться на этом чертовом острове — его дело. Немец больше не собирался во всем этом участвовать.
Генрих бежал мимо гостиничных корпусов, теннисных кортов и бассейнов. Преодолев очередную пальмовую аллею, он оказался на берегу моря, где с радостным волнением увидел большую пристань, рядом с которой стоял катер. Вбежав на борт, Генриху кинулся в рубку, торопясь завести мотор и убраться отсюда. Он уже стоял в дверях, когда позади него вдруг послышался громкий плеск и его тело словно сжали мощные тиски, пронзившие его жуткой болью. В следующий миг террорист взлетел на воздух. Он еще пытался отбиваться, стреляя во все стороны из автомата и громко зовя на помощь. Лишь когда холодная вода сомкнулась над ним, а в ноги вцепились еще одни зубастые челюсти, Генрих окончательно понял, что это конец.
Выбежавшие на пляж Шон, Лекси и Тим увидели удалявшихся в море стиксозавров, вырывавших из пасти друг у друга окровавленные лохмотья.
— Никому бы не пожелал такой смерти, — передернулся Шон, — но уж лучше он, чем мы. Ну, что ребятки, на борт.
— А что с Элли? — вдруг вспомнил Тим, — может, она еще жива? Джонни Конго унес ее на Гору Черепа.
Шон медленно перевел взгляд на высившуюся над ними исполинскую вершину, потом перевел взгляд на Лекси. Та решительно кивнула.
— Найдите себе безопасное место, — сказал охотник, — и лучше не подходите пока к морю. Я вернусь так быстро, как только смогу.
Возмездие
Окруженный туманными испарениями, Джонни Конго стоял на краю Правой Глазнице, мерно ударяя в барабан обтянутый человеческой кожей и распевая гортанные песнопения. Словно в такт им слышалось журчание невидимых глазу горячих источников, наполнявших воздух клубами сернистого пара. Саму же Глазницу разделял надвое обычный поток, вытекавший из большой трещины в скале и ниспадавший в озеро шумным водопадом
В отличие от левой пещеры, относительно пригодной для хозяйственного обустройства, эта часть горы не привлекла внимания ни создателей парка, ни их предшественников из плантаторов — предков Пенворда. Но в более ранние времена это место все же посещалось людьми — о чем свидетельствовал стоявший посреди потока, большой камень с плоской вершиной. На первый взгляд он выглядел обычной скалой, но внимательный взгляд мог различить полустертые изображения диковинных существ и странных иероглифов. Джонни Конго давно знал об этом месте — поэтому, пробравшись тесными пещерами, именно здесь он готовился осуществить свою инициацию.
Он видел, как мозозавр утащил под воду Ти-рекса и понял, что это тот знак, о котором говорила гаитянская жрица. Сейчас Джонни, стоя почти по пояс в бурлящей воде, ждал, когда чудовище поднимется вновь, чтобы принять подношение от короля Тангорака. Жертва уже готова — на камне извивалась, не находя себе места от похоти, обнаженная Элли Сэттлер. Пальцы ее ласкали набухшие соски, с искусанных в кровь губ срывались томные стоны. Джонни Конго мог быть доволен — зелье вуду, освященное именем лоа похоти и смерти, превратило девушку в подобие зомби одержимого одним первобытным желанием. Усмирить его можно очень просто, но Конго не собирался давать Элли облегчение, с садистским удовольствием разогревая ее сладострастие. Ритуал требовал обнажения обоих участников и поэтому Джонни стоял совершенно голый, — черный и волосатый, подобно кому-то из демонических богов Тангорака. Время от времени он касался восставшим членом женского лона, протираясь налитой кровью головкой меж сочившихся влагой половых губ. Элли, жалко всхлипывая, тянула руки к Джонни, но тот, поддразнив ее, неизменно отстранялся, наслаждаясь мучениями девушки. Именно такой, изнемогающей от похоти, белая шлюха отправится в пасть мозазавра, как дар короля Тангорака сильнейшему из здешних чудовищ, как символ нерушимого союза между двумя владыками острова. Конечно, трудно сдержаться, чтобы не овладеть этим покорно распластанным белым телом, но ради королевской власти стоит и потерпеть. А свою похоть он утолит позже — с Марией, а может и с Генрихом — что поделать, если иной белой плоти тут пока нет. Немец, конечно, будет против, но кого это волнует — с Горы Черепа Джонни сойдет уже не полевым командиром, какими кишит вся Африка, а подлинным королем Тангорака. Кто такой Генрих Куртмайер, чтобы противиться желаниям монарха? По большому счету, немец Джонни уже и не нужен — скоро у него будет много новых подданных. После сегодняшнего действа Джонни Конго обратится к своим братьям, изнывающим на чужбине и все изгнанники, рассеянные от Сейшел до Центральной Африки, потянутся сюда, дабы обрести давно потерянную родину под державной дланью короля Тангорака.
От кровожадных мечтаний его отвлекло сильное волнение на озерной глади. Из воды вдруг поднялась исполинская голова мозазавра, уставившего на Джонни холодными змеиными глазами. Джонни удовлетворенно хмыкнув, отложил свой там-там и уже наклонился, чтобы подхватить на руки Элли, но тут вдруг замер, услышав позади шум осыпающихся камней и негромкие шаги. Джонни резко обернулся — из клубящегося пара к нему выходила Дженни Стемпер. В зеленых глазах девушки читалась лютая ненависть к террористу.