Они сцепились и покатились по грязной площадке. Охранник попытался проскользнуть вдоль стены – поближе к оружию. Комбат, продолжая держать проповедника, ударил охранника носком ботинка под коленку. Тот пошатнулся и рухнул.
Пришлось на время отпустить сектанта. Телохранитель уже стоял на коленях и мотал головой.
Злость кипела в душе Рублева:
– Говноеды чертовы, – крикнул он, бросаясь на охранника.
Тот вскочил и встретил его ударом кулака в горло. Комбат успел подставить руку, кулак скользнул, лишь задев щеку.
– Получай! – Рублев, продолжая защищаться правой, левой рукой изо всей силы нанес противнику удар в живот, тот согнулся пополам, не в силах вдохнуть или выдохнуть.
Рублев втащил его в лифт, там для надежности, ребром ладони ударил по шее. Громила рухнул на пол кабинки, поджав ноги к животу. Проповедник, путаясь в ключах, пытался открыть стальную дверь квартиры. Комбат еще ощущая резкую боль внизу живота, поглубже вздохнул.
«Ключей много и замков много, дверь двойная».
Не спеша Рублев подошел к обомлевшему сектанту, схватил его за отвороты пальто и выволок на площадку; свободной рукой нажал кнопку верхнего этажа. Створки сошлись, и лифт с гудением пошел вверх, унося одинокого пассажира – полуживого охранника.
– Кто вы? – побелевшими от страха губами спросил благообразный проповедник-сектант.
Его рука потянулась к нагрудному карману, Комбат взглядом перехватил это движение.
– Я бумажник достану. Там много денег, берите…
– Говноед ты, – Рублев заглянул проповеднику в глаза – лживые и пустые.
– Что вам надо?
Рублев тряхнул проповедника, и несмотря на то, что тот весил никак не меньше девяноста килограммов, оторвал его от пола.
– А теперь слушай и запоминай. В твою долбанную секту ходит Маша Мослакова. Если еще раз я увижу ее на ваших сходках, если еще раз ты или кто-нибудь из твоих людей заикнется о продаже ее квартиры, о святых деревнях в тайге, то я не только подниму тебя, но и опущу.
– Она сама хочет, это веление сердца, которым она слышит Бога, – залепетал проповедник-сектант, переходя на привычный для себя язык, каким дурачил людей.
– А мне сердце подсказывает, что неплохо бы тебя размазать по стенке, как дерьмо.
В наступившей тишине было слышно, как сдвигаются и раздвигаются створки лифта, застрявшего на верхнем этажа. Рот проповедника беззвучно открывался и закрывался с той же регулярностью.
– Понял?
– Да…
– Второй раз я спрашивать не стану. А свою заумную хрень про дерьмо прибереги для сектантов-идиотов.
Рублев разжал пальцы, и проповедник, как мешок с картошкой, глухо осел на пол. А Борис Иванович, не оглядываясь больше, пошел вниз. Он и не видел, как торопясь проповедник вытащил из кармана пальто трубку радиотелефона, как трясущимися от страха руками набирал номер Андрей нетерпеливо распахнул дверцу, завидев спокойно выходившего из арки Комбата.
– Ну что?
– Думаю, больше к ней не станут приставать с продажей квартиры, – только и сказал Рублев, садясь за руль своей машины.
– Спасибо тебе.
– Не за что.
Проехав пару кварталов, Комбат заприметил машину – серый «вольво», неотступно следовавший за ними. Возбужденный и радостный Андрей Подберезский в упор ее не видел, и Рублев решил ничего пока не говорить о преследователях. «Сам справлюсь», – подумал он.
– Тебя к дому подбросить?
– Да.
Подберезский пожал на прощание Комбату руку:
– Ты уж извини.
– Ничего.
Рублев покосился на машину преследователей, застывшую метрах в семидесяти, никто из автомобиля не выходил. Андрей зашел в подъезд, и лишь после этого Комбат отъехал. «Вольво» пошел следом.
– Значит, я им нужен, а не Андрюша.
Комбат миновал свой дом. В нем проснулся азарт охотника. В душе Борис Иванович понимал, что лучше бы было не отпускать Подберезского.
Но он надеялся справиться сам. Впереди показался поворот к пустырю, где когда-то, лет десять тому назад, затеяли грандиозную стройку, да так и бросили. «Форд» Рублева свернул направо и замер у поваленного строительного забора.
«Вольво» проследовал по главной дороге.
– Неужели ошибся? – подумал Рублев.
Он вышел из машины и двинулся в глубь заброшенной стройки.
«Нет, не ошибся», – тут же понял он, заметив на другой стороне заросшего кустами котлована машину преследователей.
Теперь Комбат действовал осторожнее, ни шагу он не делал без того, чтобы не осмотреться. Вот за сваями мелькнула тень, уже начинало смеркаться, и Рублев не мог толком определить, сколько же человек противостоит ему – двое, а может, и трое.
Звякнул металл. Рублев оглянулся. Шагах в десяти от него стоял низкорослый, широкий в плечах мужчина азиатской внешности, лет сорока-сорока пяти. На волосатый кулак была намотана черная с крупными звеньями стальная цепь, свободный конец которой свисал до самой земли.
«Один».
Еще двое показались с другой стороны: у одного в руках – ржавый арматурный прут, подобранный тут же на стройке, у второго – нож.
Обычно, завидев Комбата, его противникам тут же хотелось очутиться где-нибудь подальше. Но эти трое были сильны – вполне могли помериться с ним силой. И Рублев пожалел, что не прихватил с собой оружия.
– Ты, – вместе с плевком вылетело и слово" узкие глаза превратились в щелочки, – тебе что-то не нравилось?
Рублев решил выиграть хитростью. Поднял руки, показывая пустые ладони.
– Ребята, ошибка получилась, попросили меня за сотню зеленых вашего главного сектанта пугнуть. Знал бы, что это так серьезно, не связывался бы. Давайте, деньги, что получил, вам отдам, и если надо, того кто нанял, отмудохаю бесплатно.
Рублев расстегнул нагрудный карман и извлек десять долларов, припасенные на всякий случай.
Издали они могли сойти и за сто.
– Витек, – вновь вместе с плевком вылетело слово, – он не понял.
– Держите деньги, – Рублев шагнул к мужчине сжимавшему цепь, протянул купюру.
Цепь со свистом вспорола вечерний воздух.
«Эти двое не успеют дружку узкоглазому пособить», – успел подумать Комбат, подставляя руку.
Когда цепь коснулась запястья, он тут же повел руку вниз, чтобы смягчить удар, от которого могли поломаться кости, а когда цепь обернулась дважды – резко потянул на себя. От неожиданности нападавший качнулся и тут же отлетел назад – коленом Рублев ударил ему в плоское азиатское лицо.
Теперь цепь свистела в руках Комбата.
Но двое нападавших и не думали останавливаться, они медленно, на полусогнутых ногах обходили Рублева, тот что был с ножом – справа, с арматурой в руке – слева, намереваясь напасть одновременно.
Комбат качнулся вправо и тут же присел. Арматура просвистела у него над головой. Он разжал пальцы, и цепь, продолжая вращаться, обрушилась на противника, захлестнула ему горло, тот еще успел ухватиться за нее руками, но это лишь усугубило его положение – примотало и пальцы.
Удар ногой – задыхающийся мужчина рухнул в сухие кусты. Хрустнули ветки.
Рублев успел совершить лишь пол-оборота, когда почувствовал, как холодный воздух пахнул в разрезанную на спине куртку.
«Вроде бы, спина цела!»
Рублева удивило то упорство, с каким бросился на него третий сектант. На трезвый ум, тот должен был бежать к машине, поскольку два его дружка лежат – не в силах подняться. К чему рисковать? Но нож снова блеснул. Комбат пригнулся, пропуская искрящееся лезвие над собой.
Третий раз занести нож для удара, противник не смог, вместе со своим оружием он отлетел метров на пять, да еще и проехался на спине пару шагов. В свой удар Комбат вложил злость за испорченную ножом куртку.
Над стройкой зависла тишина. Может, кто-нибудь из нападавших и имел еще силы подняться, но не рисковал это сделать.
– Значит так, – прохрипел Рублев, – расскажете обо всем своему главному говноеду в лиловой юбке, и пусть помнит о том, что я ему сказал.
Комбат поднял с земли нож и неспешно подошел к «вольво», пнул ногой покрышку.