— Вероятно.
— Все лучше, чем ничего.
И они действительно ждали. Как стервятники ждут момента, когда можно будет наброситься на труп и начать свой пир. Целая дюжина их уселась по обе стороны стола красного дерева; они смотрели на меня — кто с ледяной враждебностью, кто с любопытством. Наблюдали за человеком, о котором так много слышали. Хэл Рэндольф восседал на дальнем от меня конце, а четыре стенографистки записывали устный доклад.
То было великое действо Чарли, и он времени зря не терял. Полковник старого закала, он знал, что и как делать, внешне ни во что вроде бы не вмешиваясь. Он был их частью и в то же время частью меня, но вне зависимости от этого для него речь шла о национальной безопасности по преимуществу и прежде всего. Это была война, и мы должны были победить.
Я изложил все в подробностях, намеренно опустив дело Мартреля, и продемонстрировал им проект Валчека во всей красе. Позже они услышат о Мартреле, но не теперь, пока еще нет.
Едва я закончил, как один из них, весьма своеобразный тип, снял телефонную трубку и принялся отдавать приказания. Кем бы он ни был, он обладал большим весом, потому что Хэл Рэндольф по первому его слову подскочил к другому телефону, чтобы предотвратить задержки. Они обращались к картотекам пароходной компании, выясняли маршруты перевозок и нынешнее состояние дел. У них не было ни малейшей возможности уличить меня в ошибках. Времени прошло достаточно, прессы перевезены, и сборка началась.
Внезапно Хэл Рэндольф поднял руку, призывая к молчанию.
— Вашингтон на линии, — объявил он; легкий шорох пробежал по комнате, и все настороженно повернулись к нему. — Эти прессы прибыли сегодня утром. Они в подвале здания Р-1, началась сборка.
Тот, второй человек сказал:
— Остановите их. Велите очистить помещение и немедленно направить туда группу.
Он подошел к другому телефону и отдал распоряжение телефонистке: вертолет ВВС должен быть готов к немедленному взлету. После этого он собрал свою группу, собираясь уходить. Оставались только Рэндольф и еще трое.
Он подошел ко мне, и в глазах у него больше не было любопытства.
— Все это в вашу пользу, разумеется, но вам за многое придется ответить. В данный момент вы под арестом.
— Куча благодарностей, — сказал я.
Едва они ушли, Рэндольф поднялся вместе с остальными и обратился ко мне с ядовитой усмешкой:
— Наконец я этого дождался, Мэнн. Собираюсь понаблюдать, как ты станешь корчиться. Твои проклятые штучки мне дорого стоили, и мне хотелось бы получить возмещение.
Я ему тоже улыбнулся:
— А я бы мог кое-чем вознаградить тебя.
Он продолжал улыбаться, но явно был озадачен.
— Как это прикажешь понимать?
— Ты получил из-за меня кое-какие неприятности. Может, нуждаешься в небольшом подарке, чтобы прийти в доброе расположение?
— Обойдусь без твоих одолжений.
— Но страна без них не обойдется, — сказал я, уже не улыбаясь. — Не стоит увлекаться всяким личным мусором, пока картина не прояснилась до конца. Дело еще не закончено.
Он смотрел на меня выжидательно. Другие тоже. У Чарли глаза превратились в щелочки, он радовался происходящему не меньше меня и был доволен, что я беру верх.
— Думаю, что знаю, как уничтожить их систему связи. Мне известно, откуда осуществляется руководство операциями.
Один из них буркнул что-то себе под нос. Лицо у Рэндольфа стало наливаться кровью, и оттого зубы казались особенно белыми.
— Мы не собираемся заключать сделки, Тайгер.
— Тогда вали к дьяволу, — спокойно ответил я.
Его рука потянулась было к моему лацкану. Я схватил его запястье и отбросил руку прочь:
— Прекрати!
— Тебя могут заставить говорить.
— У меня на теле немало рубцов от людей, которые так думали, но не преуспели.
Чарли встал между нами:
— Говори, что ты хочешь сказать, Тайгер.
Я кивнул и улыбнулся Рэндольфу:
— Ну как? Дать тебе десять минут форы?
— Давай, — холодно произнес он.
— Ты слишком легко сдаешься, приятель. Мне нужны гарантии.
— Если ты думаешь...
Чарли вмешался:
— Я знаю этого человека, Хэл. Он не станет говорить, пока ты не дашь согласия. Если ты это сделаешь, я хочу быть свидетелем.
Рэндольф, казалось, готов был взорваться.
— Ты что, за дурака меня держишь?
— Получится и в самом деле глупо, если ты будешь тянуть волынку, — оборвал его Чарли. — Мы должны заключать между собой сделки так или иначе. Ничего необыкновенного тут нет. Я ручаюсь за репутацию и честность этого человека по всем линиям, а если ты считаешь, что страдаешь от давления департамента, позволь Тайгеру высказаться, и тогда нам удастся добраться до тех, о ком речь. А ты, друг, и в самом деле испытываешь нажим. От меня, из Вашингтона, от Мартина Грейди, от газетчиков и так далее. А так ты будешь держать газетчиков в руках до самого конца своей жизни.
Я не выдержал и засмеялся. Даже не предполагал, что у полковника в голосе есть такие ноты. Рэндольф понимал, что тот говорит вполне откровенно и убежден в правдивости каждого своего слова. Хэл стоял неподвижно и от души желал, чтобы я сдох. Ему понадобилась одна минута, чтобы остыть, вышагивая по комнате, но в конце концов он подошел ко мне и сказал:
— О'кей, Мэнн... ты своего добился. Куда мы направимся отсюда?
— В небоскреб Томлинсона на Бродвее, — ответил я.
Глава 10
Страж за конторкой в конце холла ссутулился над газетой и неопределенно махнул рукой, когда мы попросили журнал ночной регистрации. Записано было всего несколько человек, из них ни один на нужном этаже. Лифт работал на автоматическом режиме; трое из нас — Чарли, Рэндольф и я — вошли в кабину, остальные поднялись по лестнице, чтобы накрыть кого надо в случае чего.