— Господи, — сказал Такер. — Я не могу ждать следующего собрания акционеров, но я могу обратить внимание на то, как ваши люди выбрасывают деньги на картины Клее и на тому подобную чепуху. По вашим собственным словам…
— Не будь как ребёнок, — сказал Меллио.
— Вы ведёте себя нечестно, мистер Меллио. Я уверен, что мой отец заставил вас использовать все возможности, чтобы не выдать мне этот заём и заставить меня написать отказ. Но вы должны понимать, что если я не получу эти десять тысяч сейчас, прямо сейчас, я получу отличные основания для того, чтобы оформить ещё одно дело против вас, банка и администратора траста. Не найдётся ни одного судьи, который поверит, что вы серьёзно побоялись потерять сумму, которую вы мне ссудили. Будет вполне очевидно, что ваш отказ — это злонамеренная тактика и ничего больше.
Меллио выпрямился и потянулся к управлению внутренней связи. Такеру он сказал: «Я хотел бы, чтобы ты подписал, во всяком случае, долговую расписку».
Такер сказал: «Если я соглашусь с её формулировкой».
— Конечно.
Меллио позвонил секретарю, чтобы он принёс необходимые для выдачи займа бумаги, хотя при этом он был определённо не рад тому, что был вынужден это делать.
— Я хотел бы получить его наличными, — сказал Такер. — Я вам укажу достоинства купюр.
— Наличные? — спросил Меллио, приподняв брови.
— Да, — сказал Такер. — Боюсь, что ваш чек может быть не принят.
В девять тридцать, в четырёх кварталах от банка, с десятью тысячами долларов, упакованными в тонкий портфель, Майкл Такер сделал три коротких телефонных звонка из общественной телефонной будки в универмаге, одном из многих в Куинс, одном из многих на выезде с Лонг-Айленда [40]и третьем от Джимми Ширилло в Питсбурге. Убедившись, что всё идёт гладко, он поймал такси и поехал к месту, расположенному в двух кварталах от адреса в Куинс, вышел, заплатил водителю, проследил за тем, что такси отъехало, и растворился интенсивном людском потоке, который проходил мимо. Возможно, это были излишние меры предосторожности, даже если водитель сохранит платёжные документы, которые могут быть проверены, но он давно привык к изредка появляющимся частным детективам своего отца, заставляющим его быть на чеку, и он не обращал внимания на эти незначительные неудобства. Оставшуюся дорогу к заведению Имри за ним никто не следил.
Заведение Имри находилось в выставочном зале на цокольном этаже трёхэтажного кирпичного здания на тихой стороне улицы в Куинс. Табличка снаружи, выполненная золочёными буквами, которая была прикреплена к двери с разбитым стеклом, гласила: антиквариат и подержанная мебель. Когда Такер вошёл внутрь, открытая дверь активировала громкий пронзительный звонок, который разнёсся по стульям, столам, испуганным книжным шкафам, лампам, комодам, кроватям и огромному количеству старинных вещей. Мгновением позже, как будто бы приведённый против своей воли в движение этим шумом, Имри вышел, покачиваясь, из затенённого прохода между рядами стульев и картинными рамами, все из которых были подержанными и антикварными.
Он сказал: «Дай мне разобраться с дверью, и я буду с тобой». И он пошёл с ней разбираться.
Имри было пятьдесят с небольшим, лысый, за исключением кудрявой серой чёлки, которая подчёркивала гладкость верхней части черепа, почти как средневековый монах. Ростом он был не выше пяти футов шести дюймов, но весил определённо две сотни фунтов [41]. Не смотря на то, что его магазин выглядел как улицы Флориды после урагана, и что стиль его одежды совершенно не имел стиля, кроме удобства, он был аккуратен, когда это касалось его специализации. Его специализацией было оружие.
— Наверх, — сказал он, пропуская Такера вперёд, в лабиринт потускневшей пошатывающейся мебели.
У дальней части магазина, пройдя через занавеску из жёлтой ткани, они поднялись по узким деревянным ступенькам, прошли через второй этаж, где жил Имри, забрались на третий, последний, этаж, где хранилась его коллекция оружия. Здесь, как и на первом этаже, были снесены стенки для того, чтобы получить одну большую комнату. Подвешенные на стенах, разложенные на деревянных демонстрационных полках, прикрытые бархатом — для новых приобретений, которых не касалась рука Имри — сваленные бесцеремонно в картонных коробках, находились более двух тысяч винтовок, дробовиков и одноручных стволов, с огромным перевесом на последний класс. Также в этой комнате у дальней стены находилось множество металлообрабатывающих станков, включая совсем миниатюрную кузницу, работающую на газе и котелок для охлаждения, где можно было плавить и придавать форму металлу.
— Я думаю, что у меня есть как раз то, что тебе нужно, — сказал Имри. На лестнице магазина он мог показаться вежливым, таким же мрачным, как и его чёлка [42], немного неряшливый, но не так, чтобы сильно. Здесь же, посреди своего оружия, он воодушевился, как марионетка, поднятая магическим жестом искусного волшебника. Его глаза, прикрытые и скучные в магазине антиквариата, были широко раскрытыми, яркими и быстро перескакивали с одной вещи на другую, не игнорируя, тем не менее, реакцию Такера на всё, что он говорил, и, спустя несколько мгновений, на всё, что он ему показывал.
Они остановились у книжного шкафа, который занял половину стены справа от двери, и Имри посмотрел поверх густых зарослей своих бровей в смущении. Он сказал: «Мистер Такер, я думаю, что вы простите мне телевизионное представление».
— Конечно, — сказал Такер. До этого он девять раз уже имел дело с Имри. Трижды Имри открывал скрытую комнату в присутствии Такера — знак доверия и уважения, которые он оказывал немногим покупателям — и каждый раз он извинялся за мелодраму.
— В наше время нельзя быть слишком осторожным, — сказал Имри, доставая с пятой полки обеими руками несколько поэтических сборников. Он передал книги Такеру, который взял их, терпеливо ожидая. — Было время, не так уж много лет назад, когда можно было всё выставлять напоказ. Знаете, если ты работал над специальными модификациями оружия, и чувствовал сонливость, то мог оставить всё на верстаке, пока немного не отдохнёшь. — Такер сказал, что знает. — Но сейчас у тебя нет шансов. Весь этот общественный шум об оружии, оказывающем давление на копов, также оказывает давление и на меня. Ты поймёшь, послушав этих сумасшедших противников оружия, которые говорят, что каждый существующий ствол используется в каком-либо преступлении. Хотя окинь взглядом эту мастерскую. У меня есть тысяча двести — тысяча триста пушек. Сколько из них я собираюсь продать таким специальным покупателям, как ты? Тридцать? Сорок? Не больше. — Он издал звук отвращения задней стенкой гортани, нащупал замок, до этого закрытый книгами, используя ключ, висевший на цепочке, чтобы открыть его. Он отступил в сторону и сдвинул книжный шкаф, входя в комнату размером, в четыре раза превышающим его самого, дёрнул за цепочку, чтобы включить сорока-ваттную лампочку, нашёл картонный ящик, который был ему нужен, выключил свет и вышел обратно в основную комнату. Он поставил ящик вниз, закрыл и замкнул шкаф-дверь, забрал у Такера сборники поэзии и вставил их снова на полку. — Это заставляет меня чувствовать себя преступником, — сказал он, хрюкая горлом. Это звучало так, как будто он искал кого-то, в кого плюнуть.
У главного верстака Имри показал Такеру, что у него есть для него. «Три «Люгера» [43]Португальской Национальной Гвардии, все в превосходном состоянии».
— Подделки?
Имри выглядел обиженным. «Подлинные, уверяю вас. Хорошей подделки, конечно, было бы достаточно для того, для чего вы собираетесь их использовать. Но эти — настоящие образцы, тип 1906 со стволом длиной четыре и три четверти дюйма [44]».
— 7,65 мм?
— Да.
Такер попробовал разряженный пистолет.
— Видите? — спросил Имри.
— Что на счёт глушителей? — Такер поводил большим пальцем по нарезкам, которые находились на наружной поверхности ствола «Люггера».
40
Куинс — административный район г. Нью-Йорка. Расположен на о. Лонг-Айленд, отделен проливом Ист-Ривер от Манхэттена и Бронкса.
43
Пистолет Люгера («Люгер», «Парабеллум», нем. Pistole 08, Parabellumpistole) — пистолет, разработанный в 1900 году Георгом Люгером на основе идей своего учителя Хуго Борхардта. Поэтому «Парабеллум» часто называют пистолетом Люгера-Борхардта. Сложный и дорогой в производстве, «Парабеллум», тем не менее, отличался достаточно высокой надежностью, и для своего времени являлся передовой оружейной системой. Главным достоинством «Парабеллума» была очень высокая точность стрельбы, достигнутая за счёт удобной «анатомической» рукояти и легкого (почти спортивного) спуска.