Такер, Харрис и Ширилло шли по лесу на границе скошенной травы и изучали неподвижность ранне-утренней сцены, не ожидая обнаружить там какое-либо движение, но, так или иначе, следили за этим. Вероятно, там не было охранников, курсирующих по охраняемым землям, тем не менее, один или больше из них могли быть поставлены на фиксированные точки, с которых они могли просматривать газон. Такер знал, что у этого была большая вероятность, но скоро он отмёл эту мысль. Баглио не ждал их возвращения. Ему не было смысла устанавливать дополнительную охрану ночью, если его не сильно впечатлил вертолёт полиции штата днём. Это было возможно, полагал Такер, но маловероятно. Такой сорт людей, как Баглио, не сильно любил полицейских, но они не переживали на их счёт, как обычные преступники, скажем, обычные домушники или разбойники. Росс Баглио всегда мог дать взятку, влияние, которое можно купить; или, если это не пройдёт, всегда были лучшие адвокаты, залоги и внезапное снятие обвинений судом присяжных на том или ином основании.
— Возможно, внутри дома этим ранним утром такая же погода, — прошептал Харрис.
— Конечно, — сказал Такер.
— Тогда по плану?
— По плану.
Харрис пошёл первым. Он пригнулся, так что его рост был вдвое меньше обычного, и он побежал к рядку кустарника, который окружал внутреннюю часть круглой подъездной дорожки и предоставлял хорошо укрытую выгодную позицию, с которой они могли безопасно отследить наличие часовых в любом из передних окон. Мгновение были слышны его удаляющиеся шаги, лёгкие, влажно шуршащие, когда он тревожил покрытую росой траву. Затем не было вообще ничего. Туман поглотил его полностью.
— Должно быть, он уже на месте, — прошептал Такер.
— Правильно, — сказал Ширилло.
Теперь побежал парень, создавая даже меньший шум, чем Харрис, наклонившись ещё ниже. Сильный туман открылся и проглотил его тоже, одним глотком, оставив Такера совершенно одного.
И, оставшись один, Такер вспомнил свой кошмар более живо, чем прежде: тени и свет, вытянутая рука. Он почувствовал зуд между лопаток, тупую холодную боль ожидаемого в задней части шеи.
Он встал и, пригибаясь, побежал присоединиться к остальным.
Они протрясли своими животами за ровно обрезанной живой изгородью вокруг подъездной дороги до места, расположенного в пятидесяти ярдах [59]от передних дверей особняка. У них был хороший обзор через просветы в листве. Туман был недостаточно плотным для того, чтобы укрыть здание полностью на таком коротком расстоянии, но размыл очертания крыши и смягчил соединения между плитками наружной обшивки, так что казалось, что то место, которое было видно, было сделано из единственного куска искусно высеченного алебастра. С их позиции они могли видеть все передние окна дома: на первом этаже четыре из них светились приглушённым жёлтым светом, шесть из них были совершенно тёмными; все десять окон на втором этаже были тёмными.
— Посмотрел, — сказал Харрис.
— И?
— Я не думаю, что кто-то стоит у окна.
— Это маловероятно.
— Думаешь? Посмотри на них и увидишь.
Пятью минутами позже Ширилло сказал: «Я тоже никого не вижу».
— В четырёх окнах есть свет, — сказал Такер.
Харрис сказал: «Я не говорил, что там никого нет внутри, проснись. Я просто не думаю, что там кто-то смотрит в окна. Возможно, из-за тумана; они считают, что почти ничего не увидят, даже если там есть на что смотреть».
Через несколько минут Такер был способен согласиться с тем, что за ними никто не наблюдает. Если кто-то из людей Баглио стоял у какого-либо из передних окон, или даже в тёмных комнатах, он мог почти наверняка видеть лишь светло-серое пятно напротив более сильной черноты комнаты за ним. В небе висела лишь половина луны, и свет от неё в основном растворялся в тумане; так что лицо человека, находящееся всего лишь в дюймах от стекла должно отражать достаточно света, чтобы быть отчётливо видимым для информированного наблюдателя. Светящиеся окна, конечно, будут ясно выдавать любого охранника на посту; эти окна были пусты, в комнатах перед ними, очевидно, было тихо и не было движения.
— Ну? — спросил Харрис.
Нервы. Клубок нервов. Это и понятно — он находился в этом бизнесе двадцать пять лет, после двух путёвок в федеральную тюрьму. Он был слишком старым и слишком сильно боялся риска быть подстреленным бандитом мафии в погоне за чем-то таким идеалистическим, как их ночная цель; они похоронят его за домом в лесу, где его тело разложится, а минералы, уносимые вниз по склону, будут удобрять озеленённый ландшафт поместья. Единственной вещью, которая переживёт в могиле его тело, будут его кости, и виниловая ветровка с вышитым аллигатором. Так что Харрис сильно нервничал. Конечно, нервничали все; такое описание его состояние было неточным. К тому же, однажды и Такер будет таким же, как Харрис, дойдёт до ручки, будет обещать себе, что уйдёт в отставку, будет брать «ещё одну, последнюю работу» снова и снова, пока его клубок нервов не приведёт его к какому-нибудь неверному решению.
Нет. Такер не пойдёт по такому пути, потому что он к тому времени получит наследство. Его отец уже умрёт, его проблемы будут решены. Это была, как он думал, печальная жизнь: ждать, пока твой отец квакнется.
Такер изучил здание в последний раз, чтобы убедиться в том, что он знает, что делает. Все четыре окна на первом этаже, которые горели, находились слева от них; все шесть тёмных окон на этом уровне находились справа от огромных белых двойных дверей. Такер кивнул в направлении неосвещённых стёкол и сказал: «Одно из тех».
— Не двери? — спросил Харрис.
— Они, должно быть, закрыты, — сказал Такер. — Попробуй последнее окно. Телефонные провода проходят тоже там.
С пулемётом, находившимся на уровне бедра в одной руке, пальцем, лежавшим на предохранителе «Люгера» с глушителем в другой руке, Харис поднялся и побежал, легко, быстро, к месту вдоль передней стены к левой части второго окна. Никто не закричал.
— Пошёл, — сказал Такер.
Ширилло присоединился к Такеру без происшествий.
Такер примкнул сзади, использовал небольшие ножницы, которые хранились у него под ветровкой, чтобы перерезать телефонные провода, как было запланировано. Он остановился перед окном, которое собирался открыть, но увидел, что его ничего не защищает от него. Если кто-нибудь был в этой комнате, он узнает о Такере достаточно быстро, когда он начнёт резать стекло.
Двигай задницей.
Такер расстегнул свой ремень с инструментами и передал его Ширилло. Он собирался вломиться в здание сам, потому что верил в собственную способность совершить вход в тишине. Сейчас же он с опозданием понял, что Ширилло должен быть хорош в этом (почему ещё он имеет изготовленный на заказ набор инструментов?), и этот парень впустит их быстрее, потому что инструменты и мешочки были его, и были ему более привычны, чем для Такера. «Когда-нибудь делал это?» — спросил Такер без особой надобности, таким тихим голосом, каким мог, чтобы при этом его было слышно.
— Часто.
Такер кивнул, отступил, забрал у Ширилло пистолет и наблюдал, как он стал на колени перед тёмным стеклом.
Пит Харрис повернулся и посмотрел на длинную сторону вдоль особняка, ожидая, что кто-нибудь появится из дальней стороны прогулочной дорожки или выйдет из передних дверей. Если они выйдут через двери, то будут достаточно близко для того, чтобы достать их пистолетом; если они придут с дальнего конца здания, конечно, пистолетные выстрелы не будут столь точными, и тут бы пригодился Томпсон. Он держал оба оружие, свесив их в руках, параллельно своим ногам, так что они не могли позволить чрезмерно устать его рукам, но так, чтобы он мог их быстро поднять в случае опасности.
К тому же лучшим оружием может быть только одно.
Такер хотел бы найти место, которое было бы меньше освещено. Прямо над его головой, под навесом вдоль дорожки для прогулок, в защитной сетке горела стоваттная лампочка.