Харрис посмотрел на дом, по-прежнему вызывающий опасения. «И как мы это сделаем?».
— Я разработал несколько вариантов, — сказал Такер, постучав по своей голове. — Но я не хочу их выкладывать до тех пор, пока не продумаю всё до конца. — Он встал и отряхнул свою одежду. — Сейчас мы должны выбраться из этой чёртовой горы перед тем, как они не перемесят поиски с территории особняка снова на щебёночную дорогу.
— Вернувшись на магистраль, мы должны будем просто добраться автостопом до города, дружище? — спросил Харрис. — С дробовиком и Томпсоном в руках?
— Мы можем также использовать «корвет» Ширилло, как планировали, хотя нам придётся сесть в него втроём вместо двоих. Он припаркован на площадке для пикников в трёх четвертях мили от границы участка Баглио. Ширилло может поехать на восток, проехать через первый выезд, затем вернуться снова на запад, проехать через другой выезд, проехав мимо нас, поехать на восток снова, подобрать нас в заранее оговоренном месте вдоль уступа.
— Действовать нужно будет быстро, — сказал Ширилло. — Выезды находятся достаточно близко друг к другу, и недалеко от города.
— Будем надеяться, ты прав, дружище, — сказал Харрис.
Такера достало внезапное появление слова-добавки «дружище» в речи Харриса. Большой мужчина не был новичком в этом бизнесе, и его нервозность была куда более опасной, чем эта неопытность новичка, так как её корни лежали более глубоко. Такер знал это по тому, что когда он был взволнован, у него возникали дефекты в речи, он знал это после множества разговоров с Харрисом. Это означало, что тот уже сник, что на фоне большинства из того, что случилось, не было хорошим знаком. «Тогда двигаем задницами», — сказал Такер, — «У меня ещё до черта планов, которые необходимо осуществить».
Чемодан, в котором Харрис держал пулемёт, чтобы он не бросался в глаза, в разобранном виде, находился в «корветте» Ширилло. Если бы дело прошло хорошо, Ширилло и Харрис должны были покинуть «додж» и сменить его на спортивный автомобиль и ехать обратно в город, в то время как Такер должен был использовать большую машину и расположить её на одной из тихих жилых улиц, где она в течение пары дней не будет привлекать внимание. Сейчас же, зажатые в небольшой, низко посаженной машине, Ширилло и Харрис на сиденьях, Такер сидел боком в неглубоком багажном отделении за ними, они ощущали локти Харриса, пока он разбирал большое оружие и помещал детали в пластиковые стаканчики, которые крепко держались в нижней части чемодана. Ему потребовалось в три раза больше времени, чем обычно, на эту рутинную работу, но, по крайней мере, они были спокойны на счёт этого. Когда он закончил, он улыбнулся Такеру, похлопал по чемодану и сказал: «Прекрасный инструмент, правда?»
— Прекрасный, — согласился Такер. — Теперь я знаю, почему ты не женился, и почему у тебя нет детей.
Харрис не понял этот сарказм, но воспринял как комплимент своему оружию.
Они высадили Харриса перед его отелем после того, как он пообещал вести себя тихо и находиться в своей комнате начиная с завтрашнего утра, когда Такер должен был позвонить.
— Я до сих пор не понимаю, как мы сможем это сделать, — сказал он.
— Я работаю над этим, — сказал Такер.
Харрис закрыл дверь и пошёл прочь, держа в руках чемодан, полный деталей от оружия, как будто это было просто бельё с рубашками.
Когда Такер вышел из «корвета» перед своим отелем «Чатем Центр», чувствуя себя, как будто находился в чьём-нибудь кармане, он оставил дробовик Ширилло, сказал ему, чтобы он ждал телефонного звонка и отправил его домой. Он поднялся по лестнице в свою комнату, принял душ, переоделся, упаковал свой единственный чемодан и сдал комнату. Он позвонил в аэропорт из вестибюля, забронировал место на ближайший рейс до Нью-Йорка, взял такси и покинул город.
В 4:36 этим вечером он приземлился в «Кэннеди», не таким счастливым от того, что вернулся домой, из-за этой временной неудачи, которая заставила его отступить.
В главном зале аэропорта, который был постоянно заполнен сотнями болтающих путешественников, он поставил свой чемодан в телефонную будку и закрыл за собой дверь. Он позвонил на номер офиса своего семейного банкира в надежде, что этот человек ещё находится на работе. Он был президентом банка и ещё находился на рабочем месте. Такер облизал сухие губы, прочистил горло, подумал, нельзя ли это осуществить каким-либо другим способом, решил, что нет, и назвал своё имя, и имя это было не Такер.