Глава 16. Зависимость и независимость
4 июля 1996 г.
Англия
Что ж… Наверное, мне пора начинать новую жизнь, точнее, продолжать старую. А то на несколько дней весь мир волшебников казался сном. После успешного призыва Наруто я был там… за гранью, за которую уже никогда не смогу попасть. Соприкоснулся со своим прошлым: порой счастливым, порой не слишком. Меня заполняли воспоминания с моими ещё на самом деле живыми друзьями. Тренировки, мысли, чувства… Даже я сам. Всё было таким знакомым. Таким настоящим. Таким родным.
Наруто правильно сказал, что порой люди, исполнив свою миссию, достигнув Цели, опустошаются. После того, как он исчез, я ощутил это: огромную и почти ужасающую пустоту. Больше от меня ничего не зависело. Я словно рассыпался на множество маленьких кусочков из-за того, что из меня выдернули штырь боли, который держал в некой целостности. Всё. Этого больше нет. Они не умрут. Я верю в это. Верю в себя.
Но вместе с этим пришли упадок сил и апатия. После того, как Наруто вернулся в свой мир, а Алиса ушла, я до утра бессмысленно пялился в потолок гостиной. Не было желания лечь в спальне, и я валялся на диване. Вчерашний день тоже прошёл как в полусне. Совершенно не помню, что делал, о чём думал, даже где был. Может, гулял по Лондону и часами смотрел в серую воду Темзы, может, просидел в особняке.
Возможно, что и сегодняшний день я бы провёл примерно так же, но из состояния серого безразличия меня выдернул сильный щипок за мочку. Это было больно до слёз, мне показалось, что должна пойти кровь, я вскрикнул, выпучил глаза и подскочил с кровати, растирая ухо и оглядываясь в поисках того, кто это сделал.
Раздалось коварное уханье, и, обернувшись, я увидел Ураги в количестве двух штук, сидящих на спинке. Второй, конечно, был её птенец, но, вообще-то, размером они почти не отличались. Безымянный совёнок был почти таким же белым, как его мамаша, самого-то белого, который был «один в один», забрал Драко, а я выбрал этого. Крапинки у него имелись, но немного, и они были не серые или чёрные, а рыже-коричневые. Все остальные совята пошли в папашу-Флибустьера в разной степени пятнистости и почти полосатости.
— Кто это безобразничает? — грозно спросил я, разминая ухо.
Мелкий открыл рот и, качаясь, заливисто заверещал, издавая сложную птичью трель. Я даже удивился. То ли Ураги мне досталась «воспитанная», только иногда ухающая, то ли их в питомниках как-то заколдовывали, чтобы помалкивали, а может, песни петь — это прерогатива мелких.
— Чего-чего? — переспросил я.
И птенец, посчитав это за приглашение, спрыгнул на разворошённое одеяло, пробежал ко мне, пригибая башку, и снова протяжно запищал, широко открывая рот.
Я хотел погладить его по голове, но он начал выворачивать шею и кусать мою руку. Не так сильно, как мочку, но ощутимо. Ураги внимательно взирала на нас со своего насеста и мигала глазами по очереди.
— Наверное, вы есть хотите? — догадался я. Совы были отправлены на чердак особняка, но не факт, что там были мыши или какая-то другая еда. К тому же они как-то оттуда спустились в мою спальню. Ураги, вообще-то, очень умная животинка.
На дне сундука нашлась почти закончившаяся пачка совиного печенья. Рольф Скамандер много знал про животных и уход за ними, в том числе и «секреты выращивания» некоторых видов. Он сказал, что совиное печенье восполняет что-то там для пищеварения сов и если сову держать дома в клетке и кормить простым мясом, а не мышами, лягушками или маленькими цыплятами, то это печенье должно быть в рационе обязательно. Я вроде с Ураги так и делал, печенье она любила наравне с требухой, которой её подкармливала тётя Петунья, впрочем, на вид и запах это весьма условное «печенье» больше походило на сплющенный в лепёшечки кошачий корм вперемешку с хрящиками, перьями, чешуёй и костями.
Пока мои совы перекусывали, решив для лучшего пищеварения взгромоздиться мне на плечи, у меня как-то отлегло. Совсем не до философских раздумий о смысле жизни, когда питомцы голодны и воинственно настроены по отношению к лежебоке-хозяину, вздумавшему погрустить.
— Мы отправляемся в Литтл-Уингинг, — сообщил я Ураги. — Тётя, наверное, по нам соскучилась, к тому же надо ей отпрыском похвастать, пока его не забрали, верно?
Ураги одобрительно ухнула и нежно потёрлась пушистыми пёрышками на носу о моё пострадавшее и слегка припухшее ухо.
— Блатик Гайи! — взвизгнула мелкая, пушечным снарядом впечатываясь в меня.
Мне даже показалось, что она аппарировала: как-то слишком быстро произошло перемещение. Вроде только на лестнице стояла, а потом чуть меня без бубенцов не оставила, я еле их спас, повернувшись боком. У девочек в два с половиной года очень опасный рост, прямо ровнёхонько…
— Привет, Лили, — присел я, рассматривая сестрёнку, которая кипела энергией и нетерпеливо подпрыгивала на месте.
— Ты ме’я покатаешь?! — без обиняков спросила она, повиснув на моей шее. И завизжала, когда я перекинул её через плечо и, придерживая за ноги, покружил.
— О, привет, Гарри! — спустился со второго этажа Дадли, сонно потирая лицо. — Думаю, чего Лили так верещит, а это ты вернулся.
— Да’ли показ’вал мне фокус и сам уснул, — проглатывая буквы, громко сказала мелкая мне на ухо. Дадли чуть смутился.
— Я хотел усыпить её на тихий час, а почему-то уснул сам, — признался брат. — Наверное, потому что без палочки… Мама ушла к тёте Марте, маме Пирса, а меня попросила немного посидеть с Лили и усыпить её после двух часов.
— Детская магия защищает от большинства воздействий, — ответил я, ссаживая с себя сестрёнку на пол. — Так что чары будут бесполезны или даже вредны. Помнишь, что случилось с тем колдуном, который хотел меня усыпить вечным сном?
Дадли слегка побледнел.
— Чёрт, об этом я как-то не подумал!
— Мама! Мама! Гайи вернулся! — голосок Лили раздался уже из кухни, в которой был чёрный вход в дом.
— Здравствуйте, тётя Туни, — улыбнулся я.
— Ой, что ты не предупредил, что возвращаешься? — всполошилась она. — Я бы приготовила к твоему приезду что-то вкусненькое… И Вернон бы тебя забрал с вокзала. Ты что-то рано…
— Просто я же старшекурсник, меня отпустили своим ходом добираться, так что я прилетел с помощью эльфа, — немного соврал я, покосившись на Дадли, который из писем Гермионы точно знал, когда мы заканчиваем учиться в этом году.
— Вот и хорошо, что ты пораньше, — улыбнулась тётя, — а то у тебя вечно дела. Кстати, тебе неделю назад пришло письмо из Америки. Ни Леона, ни Ураги дома не было, да и конец учебного года. Я решила, что приедешь и почитаешь. Оно там, в вашей комнате, на полке лежит, чтобы Лили не достала.
Я кивнул и отправился наверх. Писем от Чжоу на самом деле давно не было, кажется, последнее я получал где-то после Пасхи… Или это было до? Из-за дальности расстояний, использования маггловской почты, а потом совиной, когда получится, «бурной» нашу переписку было не назвать. А с экзаменами и волнениями из-за призыва я совсем забегался. Не уверен, но вполне может быть, что я не ответил на её письмо, а она ждала ответа. Хорошо, сама написала в Литтл-Уингинг.
— Мама! А у нас две Угаги! — завопила мелкая, остановив меня на полпути в комнату, я увидел, что она уже забралась на стул, чтобы выглянуть в окно.
— Нет, милая, Ураги у нас одна, а вторую сову зовут Леон, ты что, забы… — подошла к ней тётя и остановилась на полуслове.
— Две! — Лили для полной ясности показала два пальца.
Дадли удивлённо посмотрел на меня и тоже побежал к окну.
— Точно, их теперь двое… Точней, трое, — прокомментировал происходящее во дворе брат. — Наверное, нам пора расширять собачью будку…
— Это птенец Ураги, она нынче ими обзавелась весной, поэтому почти никуда не летала, — сказал я. — Остальных ребята разобрали, а этого я хотел подарить одному человеку. Так что, скорее всего, он здесь ненадолго.
— Мама, я хочу, чтобы Гайи подарил вторую Угаги мне! — протяжно заканючила Лили.
— Прости, солнышко, я обязательно подарю тебе совёнка в следующий раз, хорошо? — улыбнулся я и поспешил в комнату за письмом.