— Я хочу найти причину, — сказал я себе.
Я взял в руку саблю, которой была отрублена голова Ибрагима-паши. Сабля, как и книга и пепельница, казалась в зеркале висящей в воздухе.
Мои колени задрожали. Когда я положил саблю на ее прежнее место, в дверь раздался четкий и сильный стук.
«Что еще за невежливый стук!» — подумал я и произнес:
— Войдите!
Дверь открылась и в комнату вошел высокий крепкий мужчина. На мой взгляд, он был неуклюже сложен. Голова его была круглой, лицо также кругловато, а нос слишком мал.
Незнакомец небрежно поклонился и назвал имя, которое я не понял.
Я был еще в возбуждении от только что произведенных необычайных наблюдений. Однако, я заставил себя успокоиться и предложил стул незнакомцу, который, хотя и показался мне несимпатичным, но выглядел несомненным джентльменом.
Мужчина ответил коротким кивком, развалился глубоко в кресле, облокотился на его ручки и заиграл своими большими белыми женскими руками.
«Какая масса у него колец на мизинце», — подумал я.
При этом мне бросилось в глаза, что я и сам ношу на мизинце целую золотую колонку. «Да, но мои кольца — исключительные воспоминания», — сказал я себе. Что кольца незнакомца тоже могут быть воспоминаниями, мне не пришло в голову в тот момент.
Я увидел, что мужчина одет точь-в-точь в такой же костюм, как на мне, что у него такая же длинная часовая цепочка, какая была у меня уже много лет. Оделся он так преднамеренно, чтобы позлить меня?
Этого нельзя были предположить. Быть может, это было совпадением.
Я положил ногу на ногу и любезно спросил:
— Что вам угодно?
— Меня привела сюда просьба особого рода. Я знаю, что у вас есть необыкновенно красивые персидские ковры, которые вы купили у Ибрагима-паши.
— Да, вон они висят.
Мой собеседник бросил на ковры небрежный взгляд. Этот взгляд рассердил меня. Раз он хотел просить меня о любезности относительно этих ковров, он мог бы произнести хотя бы пару любезных фраз. Но он, точно скучая, продолжал смотреть на свои руки и проговорил:
— Я охотно купил бы у вас эти ковры.
«Невежа!» — подумал я.
Затем я громко сказал:
— Сожалею, но эти ковры не продаются.
Незнакомец оттянул вниз уголки рта, так что рот приобрел форму полумесяца. Серые, глубоко сидящие глаза засверкали под очками.
По моему телу точно забегали мурашки. Я нервно забарабанил по столу. Но незнакомец, имевший виды на мои ковры, не обращал на это внимания. Он вытянул пальцы, соединил их длинными ногтями, опять бросил на меня быстрый испытующий взгляд и — рассмеялся. При этом он обнаружил крепкие белые зубы.
— Вы продадите мне ковры, — проговорил он спокойно.
Я взглянул на него:
— Вы не ошибаетесь?
— Едва ли.
— Меня интересует причина.
— Пожалуйста. Слушайте. У меня самая большая в Германии коллекция шелковых ковров.
— Я полагал до этой минуты, что самая большая коллекция моя, а потом — коллекция коммерции советника Геброна.
— Вы и не можете знать моей коллекции. Она еще очень недавно в Европе. У вас есть несколько ковров, которые своей ценностью значительно превосходят ваше состояние. О, — взмахнул он своей женской рукой, — вы хотите сказать, что это меня совершенно не касается.
И затем он нарисовал мне картину моего имущественного положения.
Он говорил красноречиво, с таким знанием обстоятельств, сумел настолько загипнотизировать меня своим завуалированным голосом, что я в самом деле начал обдумывать возможность продажи ковров.
Я рассчитал, что на грандиозную сумму, которую предлагал мне незнакомец, мог бы купить три замечательных гобелена, принадлежавших одному молодому купцу, на которые я уже давно метил.
Я поднял глаза. Я увидел противного малого, условные жесты которого в соединении с самодовольной небрежностью производили на меня отвратительное впечатление. Я увидел и саркастическую гримасу, и это непрестанное поигрывание кольцами.
Я с удовольствием вздул бы его, настолько я ненавидел его в этот момент.
Я поднялся со своего места:
— Я не продаю ковры.
— Вы их продадите.
— Сожалею, но у меня нет более времени.
— Тогда я просто-напросто забираю ковры с собой.
Он взял стул, приставил его к маленькому коврику для молитвы и сказал:
— Пожалуйста, дайте мне клещи.
— Вон! Вы нахал!..
Незнакомец расхохотался и начал перерезать тесемки ковра.
Я вытащил из ящика письменного стола браунинг:
— Еще одна тесемка, и я выстрелю.
Рот незнакомца опять вытянулся вниз в виде полумесяца.