То, что он говорил, звучало совершенно благоразумно и, когда он отворил окно, то запах исчез совершенно и я оправилась. Но все же я решила, что раньше, чем нанять дом, я заставлю еще раз проверить вентиляторы.
Уходя, я вспомнила опять о резном столике и спросила:
— Как могли прежние обитатели дома оставить такую редкость? Если я найму этот дом, то, конечно, я не оставлю его в спальне, а поставлю его на видном месте в зале.
Молодой человек посмотрел на меня со странным выражением и попрощался.
Я была уверена, что мы наймем домик и мой муж, который на другой день пошел со мной, вполне разделил мое восхищение.
Окна были открыты. Странного запаха больше не было и солнце светило, отвечая нашему настроению. А что касается стола, то муж мой, как и я, совсем был очарован им и не мог понять, как люда в полном уме могли оставить такую драгоценность.
— Тем лучше для нас, — сказал Хью[12], гладя инкрустированную поверхность стола, и пальцы его бессознательно останавливались на голове одного из аллигаторов, голова которого была так искусно сделана, что можно было содрогнуться от его отвратительного вида.
— Боже мой, Мэй, они как живые, мне даже показалось, будто они шевелятся, — и Хью отскочил от стола и уставился на него испуганными глазами.
— Скоро я начну видеть призраки среди белого дня, — сказал он и рассмеялся.
Затем мы пошли дальше. Через две недели мы уже въезжали в наше новое жилище.
Дом был вычищен сверху донизу, сад приведен в надлежащий вид. И когда в это прекрасное майское солнечное утро мы вошли в наш дом, который был наполнен запахом сирени, врывавшейся в открытые окна из сада, мы решили, что проживем здесь всю жизнь.
— Этот стол слишком хорош для спальни, мы его снесем вниз, в гостиную.
— Да, пожалуй, — сказала я рассеянно, потому что думала о коврах и занавесках. — И кстати, открой окна, так как здесь все же странный запах.
Хью взял маленький столик и я вернулась к своим размышлениям, как вдруг ход моих мыслей нарушил пронзительный крик Хью. Я бросилась вниз и увидела мужа лежащим на полу; столик стоял возле него, по-видимому, неповрежденный.
— Ничего, — сказал он, стараясь успокоить меня, — вероятно, угол ковра попал мне под ноги. Мне показалось, что что-то проскользнуло между моими ногами. Слава Богу, что я не сломал шею и что столик остался цел.
Да, столик был цел, аллигаторы были невредимы и только зловеще скалили зубы.
— Противные создания, — сказал Хью с содроганием, когда я помогла ему перейти в гостиную, — малый, который вырезал их, был настоящий художник.
— Нужно будет подрезать эти кусты перед окном, — сказал он мне на другой день после своего приключения, втягивая воздух, — здесь пахнет растениями — кусты слишком густы. Боже, это что? — и он выпрямился на диване: стол аллигаторов, стоящий у окна, издал страшный треск. Признаться, я также вздрогнула, так громок был звук.
— Как смешно, — сказал Хью, враждебно поглядывая на чудную резную работу, — я ненавижу вещи, которые заставляют нас вскакивать, и это был какой-то страшный треск, похоже на… на — никак не пойму, на что — Мэй, скажи же, на что?
— Он не похож на что-нибудь, что я когда либо слышала, — ответила я. — Может быть, это особенное дерево — но теперь, раз я знаю, что этот стол имеет свои причуды и фокусы, я уже не буду больше так пугаться.
После этого прошло приблизительно два дня — как вдруг, спустившись в кухню, чтобы заказать обед, я нашла нашу всегда аккуратную кухарку в состоянии полного расстройства: волосы были растрепаны, платье в беспорядке, точно она только что встала с постели.
— Перестаньте плакать, Мария, я ничего не понимаю.
— И никто не поймет, — возбужденно возразила она, — это совсем нехорошо, и ни в одном приличном доме не должны стучаться такие вещи — никто не выдержит этого, я всегда была довольна вами, но это…
— Мария, перестаньте, наконец, говорить вздор и объясните, в чем дело — что ж случилось?
— Случилось достаточно, — сказала она дрожащим голосом и испуганно оглянулась, как будто она ожидала увидеть кого-то дверях. — Если бы я упала — я сказала бы, что это был кошмар — но это было наяву.
— Но что же случилось, наконец, скажите же, о чем вы говорите?
— Я не знаю, — был совершенно неожиданный ответ, — если б я знала, что это, я бы могла вам сказать, но я, как новорожденное дитя, ничего не знаю, — и она вздрогнула — видно было, что это был неподдельный ужас.
— Мария, — сказала я серьезно, — мне не хочется предполагать, что вы…
— О, я не выпила, сударыня, — ответила она вежливо, опять оглядываясь, — но я до утра не засыпала и не смела пошевелиться, думала, что оно меня схватит.
— Кто вас схватит? — и я почувствовала, как дрожь пробежала по моей спине, когда я заметила выражение ее глаз.
— Я не знаю, — повторила она. — Я только знаю, что лежала с открытыми глазами и слышала, как пробило два часа и вдруг… — она придвинулась ко мне и опять задрожала, — и вдруг моя дверь открылась — я ее не замыкаю на ночь, она открылась настежь и вошло — вошло…
— Что? — вскричала я, когда она остановилась.
— Не знаю, что это было, я только слышала, будто кто скользит по полу — скользит или шлепает, я не могу объяснить, что я слышала, я не смела зажечь свечу и лежала, дрожа всем телом, пока оно проползало по полу.
— Мария, как это нелепо, — сказала я, хотя при ее рассказе я опять почувствовала дрожь по спине. — Должно быть, кошка вошла в вашу комнату.
Но это приключение все-таки взволновало меня и я почувствовала облегчение, когда в этот же вечер Джек Вилдинг, старый друг Хью, пришел к обеду. Это был очаровательный человек, который изъездил весь свет; <он> был очень умен и запас его рассказов был неисчерпаем.
Окна были открыты настежь. Был чудный майский вечер, воздух был насыщен ароматом цветов, как вдруг в это благоухание примешался тот самый запах, который мы несколько раз замечали и который я никак не могла определить. Когда он пронесся по комнате, наш гость внезапно выпрямился и страшный серый цвет покрыл его бронзового цвета лицо.
