Молодой офицер, быстро оглянувшись, поднялся по семи искривившимся и заплесневевшим ступенькам и, вынув из кармана ключ, вложил его в заржавленную замочную скважину и с трудом повернул.
Дверь поддалась и обнаружила как бы вход в темную пещеру. Офицер вошел и, закрыв за собой дверь, сделал несколько шагов вперед. Он почувствовал затхлый воздух и пыль, затруднявшие его дыхание. Старый паркет трещал под его ногами и долго издавал звуки, похожие на шорох бегущих по полу твердых ног какого-то животного.
Остановившись, молодой офицер вынул из своего кармана потайной фонарик и, при его свете, увидел обширную переднюю, в глубине которой смутно виднелась винтовая железная лестница. Его шаги по железным ступеням звучали, как удар гигантского молотка по наковальне. Достигнув, наконец, четвертого этажа, он наклонился над перилами и посмотрел вниз. Темная глубина казалась бездонной, как зев пропасти. Кругом царствовала совершенная, какая-то тревожная, раздражающая тишина.
Постояв, пока мужество и присутствие духа не вернулись к нему, офицер пошел дальше по длинному и узкому коридору. Дойдя до конца, он остановился перед закрытой дверью. Две-три-четыре минуты он простоял на месте, слыша лишь биение своего сердца. Наконец, он повернул дверную ручку и вошел. Посередине стоял грубый, кое-как сколоченный и ничем не покрытый стол, а против него старый, источенный червями стул. Никакой другой мебели не было. На полу лежал толстый слой пыли. Обои отклеились и висели скрученные и смятые, обнажая штукатурку, покрытую пятнами плесени и сырости. Из трещин в потолке на пол падали капли грязной воды, и только их однообразный шорох нарушал царствующую в доме тишину.
Находясь в той комнате, в которой он видел четыре года тому назад распростертое тело своего лучшего полкового товарища, пораженного таинственной смертью, он мечтало мести за его смерть… Месть ради любви к сестре погибшего…
Но теперь было пора действовать, а не мечтать. Он посмотрел на часы. До полуночи оставалось полчаса. Подойдя к двери, он закрыл ее и задвинул задвижку, так как знал, что в ту ночь, когда погиб его друг, незапертая на затвор дверь не предотвратила ужасной развязки; он же хотел раскрыть тайну до мельчайших подробностей. Молодой офицер поставил на стол свой фонарь, сел и стал ожидать. Через несколько минут он снова вынул часы. Их тиканье гулко разносилось по комнате. Оставалось еще тринадцать минут. Казалось, что прошел по крайней мере час, когда откуда-то снаружи послышался бой часов.
Едва затих последний удар, как ручка двери начала тихо двигаться… С сильно бьющимся сердцем и широко раскрытыми глазами молодой офицер напряженно всматривался в дверь. Внезапно на белой двери он заметил черную головку винта, которую раньше закрывала дверная ручка. Очевидно было, что кто-то поворачивал ручку. Даже самого слабого звука слух не мог уловить.
Сжимая в руке маленький шестизарядный револьвер, молодой человек ждал. Пот холодными каплями выступал у него на лбу и висках, жилы надулись, как веревки. Дверная ручка повернулась до конца и послышался слабый толчок. Но задвижка сдержала напор. Снова наступила тишина, а ручка медленно и так же неслышно вернулась в прежнее положение.
Одним прыжком капитан достиг двери, открыл ее и бросился в коридор. Но там никого не было. Только холодный ветер ударял ему в лицо. Громким голосом он крикнул в темноту:
— Кто здесь?
— Здесь!.. — насмешливо откликнулось эхо из закоулков длинного коридора…
Ровно в десять часов на следующий вечер товарищи капитана собрались на улице Жермен. Прошло полчаса, но молодого капитана еще не было. О нем уже начали беспокоиться, как вдруг открылась дверь и он явился перед ними. Они ужаснулись. Он был страшно бледен; его глаза блуждали. Все ждали, чтобы он заговорил первым.
После тяжелого молчания он подошел к врачу, взял его за руку и проговорил хриплым голосом:
— Доктор, этой ночью мне нужна помощь, которую вы мне вчера обещали, а также помощь еще двух друзей. Нам всем необходимо сейчас же отправиться. Дорогой я расскажу вам о событиях прошлой ночи. Возьмите из этого ящика заряженный револьвер. Возможно, что он нам понадобится.
Пять минут спустя четыре человека шли в тумане и ровно в одиннадцать часов уже стояли в передней Черного дома. При помощи двух фонарей и свечей они без труда поднялись по лестнице. Достигнув площадки четвертого этажа, они вошли в узкий коридор, где врач заметил старинную арфу, висящую на гвозде.
Сняв ее со стены, он увидел, что на ней не хватает только двух-трех струн. Он взял арфу с собой, и, придя вместе со всеми в таинственную комнату, заботливо положил ее на стол.
— Капитан, — сказал он, — мне в голову пришла хорошая мысль. Эта арфа может выразить все оттенки человеческих чувств. Воспользуемся этим. Мы спрячемся в комнате, расположенной в другом конце коридора. С помощью этой арфы вы сможете сообщать нам не только ваши указания, но также ваши впечатления и наблюдения. Например, слабый отрывистый удар по этой тонкой струне покажет, что вы заметили поворот ручки. Скользящий удар по четырем струнам, даст нам знать, что кто-нибудь входит. А громкий удар по всем струнам будет сигналом, чтобы мы все бежали к вам на помощь.
Молодой офицер согласился с этим. Затем он положил на стол револьвер и сказал, что готов. Все собрались покинуть комнату, но врач внезапно обернулся.
— Желаете ли вы и теперь остаться один? — спросил он голосом, в котором слышалась просьба.
— Да, так как иначе привидение не покажется. Впрочем, подождите минутку, — и, сняв с своей руки кольцо с печатью, он сказал смущенно: — Если это… случится, передайте кольцо ей…
Врач печально кивнул головой, горячо пожал ему руку и молча вышел из комнаты.
Молодой офицер остался один. На этот раз он не запер задвижку.