Ричард метнул на дружка колючий взгляд. Они находились в особняке Окариме, в богато обставленной комнате — приёмной. Они сидели здесь уже минут двадцать, ждали вызова. Музыка грохотала так, будто прямо здесь, в комнате, наяривал большой эстрадный оркестр. Ральф сказал, что у босса, мол, хобби такое, думал Ричард.
Ничего себе хобби! Д а от такой «музыки» оглохнешь в два счета. Даже здесь, за несколькими дверями, Ричарду было не по себе. Он нервничал.
— Я-то не глухой.
Приятели смерили друг друга взглядами. Оба были раздражены.
— Ну, допустим, я повторю: хобби у него такое, хобби. Ну и что дальше? Пойдёшь его остановишь, что ли? — проговорил Ральф нехотя.
— Очень надо мне его останавливать. Но вот что я скажу: тот, кто слушает такой грохот, явно со сдвигом, а я со сдвинутыми не работаю.
Ответом Ральфа был жёсткий взгляд.
— Мой тебе совет, приятель: не нарывайся. Если б кто другой тебя слышал — считай, нет тебя в живых.
Так и запомни.
— Черта с два нет в живых! — вскинулся Ричард.
Вскочив, он стал ходить по комнате взад–вперёд.
По прошествии нескольких минут рёв наконец оборвался. Ричард замер на месте и вопросительно посмотрел на Ральфа. Тот молчал — ждал, как видно. Вдруг из стены за спиной Ричарда пронзительно затрезвонил звонок. Ричард вздрогнул. Ральф поднялся и мотнул головой:
— Ну, пошли.
— Черт подери! — усмехнулся Ричард. — Держу пари, эта старая образина с самого начала знала, что мы тут дожидаемся.
Ральф, обернувшись, беззлобно заметил:
— Предупреждаю, Рик: с этой минуты, если ляпнешь что лишнее, пеняй на себя.
— Иди к черту.
Для встреч и совещаний Джеральд Окариме имел в своём особняке специальный зал. Здесь принимал он своих «лейтенантов», отсюда правил «империей». Однажды побывавшему здесь трудно было забыть это необычное помещение: пол, устланный блестящим чёрным паласом, кроваво–красный потолок, синие стены, диковинное, будто в подводном царстве, освещение.
Всякий впервые сюда входивший как бы окунался в темень и застывал у порога, ошеломлённый и сбитый с толку. Когда глаза привыкали к сумраку, вошедший начинал различать посреди комнаты очертания большого стола со стульями вокруг. В слабом, мерцающем освещении не угадывались цвета, детали обстановки, не видно было, сидит ли кто на стульях. Во главе стола в особо сконструированном кресле с высокой спинкой располагался сам Окариме. Ричард пытался разглядеть лицо сидящего, но, сколько ни силился, оно растворялось в игре теней. Он знал босса лишь по мрачной репутации, связанной с его именем, и почувствовал, что надо собрать себя в кулак — наступил решающий момент.
— Мистер Стонберд, — заговорил Окариме. — Я про следил ваш жизненный путь и вынес о вас благоприятное впечатление, самое благоприятное. Знаете, во время здешней войны мы с вами в одном подразделении были. — (То была ложь, которую Ричард проверить не мог.) — Вы проявили себя молодцом, мистер Голдстоун, когда из плена бежали. — (Настоящая фамилия Ричарда была Голдстоун.)
У Ричарда внутри похолодело. Вот как. Ральф предупредил, что им известно о его армейских похождениях, но… в армии мятежников Ричард пробыл всего два месяца, он был уверен, что от их подразделения никого не оста лось, все погибли. Значит, спасся тогда не он один. Нет, в Нигерии тюрьма ему не грозит — правительство не будет наказывать за участие в давно прошедшей гражданской войне. Хуже другое: это разоблачение может стать известным британским властям, одно разоблачение потянет за собой другое! Ричарда прошиб пот. Почва уходила у него из–под ног. Он лихорадочно пытался сообразить, какую линию поведения избрать, но все выходило плохо.
Так и не найдя подходящего ответа, он счёл за лучшее промолчать.
— Меня восхищает ваша бесхитростная простота, мистер Голдстоун… Или, может, это не простота вовсе и вы хотите себя выдать за эдакого белокрылого ангелочка? Что ж вы не заявите, приличия ради, что не пони маете, о чем это я толкую? Стоит иной раз и соврать… — Окариме усмехнулся.
В наступившей тишине было слышно дыхание присутствующих и лёгкое гудение кондиционера. Ральф сидел напротив, не спуская с Ричарда глаз, взирая на дружка, как играющий кот на игрушечную крысу.
Ричард решился наконец. Набрав в лёгкие воздуху, он заговорил: — Я хочу, чтобы между нами не было непонимания, мистер Окариме. — Ричард подался вперёд. Ральф предостерегал его, но плевать на предостережения, решил он. Ричард никогда не совал нос в чужие дела и в свои совать не позволит! — Я думаю, — продолжал он, — нам не стоит ворошить былое: что было, то было.