Фрэнк поморщился. Нет, он с ума сошёл, он не должен был ей говорить! Ведь знал же, чувствовал, что Джейн его не поймёт, упрётся. Да она понятия не имеет, с кем им пришлось столкнуться. Судя по тому, как эти негодяи организованы, они способны черт знает на что. Пока до них полиция докопается, они столько дров успеют наломать!
Вырежут его со всей семьёй — и глазом не моргнут! Пытаться их перехитрить — безумие! Верное самоубийство!
Джейн ничего не понимает. Надо переубедить, уговорить её.
— Джейн, погоди, не торопись, — начал Фрэнк примирительным тоном. — Зачем вставать на дыбы? Ей–богу, это по–детски. Ну неужели тебе и смерть не страшна? Пойми, Джейн, эти негодяи пойдут и на убийство, им это ничего не стоит.
— А если б, Фрэнк, судьба переменилась и тебе выпало бы разорение, бедность, — (Фрэнку на миг показалось, что жена вняла его доводам), — неужели ты бы пошёл на преступления, стал контрабандистом? Мне начинает казаться, в тебе есть какая–то гнилая жилка, Фрэнк.
Поражённый, Фрэнк не сразу нашёлся что сказать. Он с изумлением посмотрел на жену: о чем она говорит? Но вдруг догадался: Джейн хочет, чтобы он не поддался этим негодяям. Муж и жена внимательно, и на какое–то мгновение без неприязни, посмотрели друг другу в глаза.
— Джейн, ты не ведаешь, что говоришь. — Фрэнк при двинулся к жене и попытался её обнять. Она отстранилась.
— Когда ты вернулся с Полем, надо было сразу звонить в полицию, Фрэнк.
В глазах Джейн вспыхнул огонёк. Фрэнк знал, что этот огонёк означает: Джейн собирается стоять на своём до конца. Нет, он должен переубедить её, она должна осознать всю серьёзность положения.
— Я вижу, ты в воинственном настроении, Джейн, и ничего не хочешь слушать. Но успокойся, прошу тебя, постарайся меня понять. Чего ты хочешь? Чтобы я принял решение, из–за которого погибнет вся наша семья? Ты требуешь от меня слишком многого, Джейн. На карту поставлена жизнь наших детей, твоя жизнь, моя. Ты что, думаешь, я пожертвую всеми нами ради каких–то паршивых баррелей нефти?! Нам угрожают смертью, понимаешь? Смертью! Пусть полиция ищет и ловит этих мерзавцев. Я даже, может быть, и помогу ей; но потом, когда моей семье не будет угрожать смерть. Пусть полиция занимается своим делом, в конце концов она так или иначе до них доберётся. Я готов принять на себя удар, но если ударят только по мне, а не по моей семье.
Доводы Фрэнка как будто утихомирили Джейн. Помолчав немного, она глубоко вздохнула и, глядя мужу в лицо, проговорила: — Фрэнк, я хочу сказать тебе одну тайну. — Голос её был спокоен. Приободрившись, Фрэнк подался вперёд, собираясь слушать. — Сколько мы живём с тобой, я ни разу не обмолвилась тебе об этом. Знаешь, как я думала об африканцах, когда выходила за тебя замуж? Я думала, все они тупицы. Дикари. Я выходила за тебя замуж — прости меня, Фрэнк, — из любопытства. Я хотела испытать новые ощущения и понять, что это за люди — чернокожие. Ты не знаешь по–настоящему человека, когда он тебе приятель или друг. Муж — другое дело… Я думала тогда так: удовлетворю любопытство и разведусь, вернусь домой. Но это все в прошлом, Фрэнк. Я люблю тебя. Я полюбила твой народ — уж скоро десять лет, как я живу здесь. До замужества, когда я слышала жалобы африканцев на дискриминацию, я думала: ну, это все пустые притязания, зачем им права? Но теперь я все понимаю, Фрэнк.
Я твоя жена, твоя плоть. И твоя страна стала теперь моей…
Фрэнк глядел на жену, растерянно улыбаясь. Он был ошеломлён. Ему казалось, что жена делает сейчас эти признания, чтобы выбить у него почву из–под ног, покорить его. Но что же делать? Из глаз Джейн катились слезы, голос её дрожал и срывался, а он, как ни хотел, не находил нужных слов утешения.
— Как можно предать эту страну ради спасения собственной шкуры? — (Фрэнк открыл было рот, чтобы произнести что–то, но жена остановила его.) — Детей можно отправить к моим родителям в Лондон. Подумай, Фрэнк, если ты начнёшь сотрудничать с этими типами, пойдёшь на предательство, я уже не смогу остановить тебя. Но и бросить не смогу… Конечно же, я понимаю, ты пойдёшь на это ради нас, Фрэнк. Прости мне жестокие слова. Но, ради бога, Фрэнк, не верь этим негодяям. Это мерзавцы, бесчестные типы, от них можно ждать какой угодно подлости. Если ты с ними свяжешься, наша жизнь все время будет под угрозой. Они будут шантажировать тебя до бесконечности. Пойми, мы должны довериться полиции, Фрэнк. Даже если она нас не защитит, всё–таки о нашей беде узнают… У меня…
Тут они вздрогнули — так вздрагивает спящий, когда его резко тронут за плечо. Рядом на столике пронзительно дребезжал телефон. Фрэнк склонился к нему и взял трубку. Вероятно, это Фрэнк Одоло, подумал он…