– Сегодня на перекрестке разлили масло, такая ужасная вонь. – Фредерик Кляйн подтянул штаны на круглом животе и добродушно улыбнулся Розе. – Я решил ехать домой длинным путем, чтобы не задохнуться. Повезло вам, да? Сейчас снимем цепь с грузовика, прицепим к стволу и оттащим дерево на обочину.
Он легонько ухватил Шторма за морду и покачал его голову из стороны в сторону.
– А может, привязать к дереву тебя? Заставить хоть немножко потрудиться, бездельник.
Нет более слепых, чем те, кто не хочет видеть…
Теперь у него не было шансов выстрелить.
– Спасибо, мистер Кляйнбейн.
– Да ладно, не благодарите. Ты сделала половину работы, а вторую половину сделал грузовик.
Кляйнбейн высунулся из окна, вытирая лоб белоснежным носовым платком.
– Ты и твой щенок-переросток возвращаетесь домой, да? Скажи отцу, что часть сухостоя у вершины все еще годится на дрова. Если ему не нужны те деревья, то мне нужны. И передай еще, что я верну ему насос до конца месяца.
Роза отступила, когда Кляйнбейн включил передачу. Он сказал еще что-то сквозь звук работающего двигателя. Она не расслышала – что именно, и шагнула вперед.
– Что?
Но он только махнул мясистой рукой и уехал.
– Он сказал: «Передай привет своему брату», – сообщил Питер, как только задние габариты грузовика скрылись из виду и стало можно без опаски перекинуться. – А потом рассмеялся.
– Как думаешь, он тебя видел, когда подъезжал?
– Роза, он сказал совершенно нормальную вещь. Возможно, он имел в виду не меня, а Колина. В конце концов, Колин раньше помогал ему таскать сено. Ты слишком беспокоишься.
– Может быть, – призналась она.
Но, когда Шторм снова высунул голову из окна, про себя добавила: «А может быть, и нет».
Он оставался на месте, наблюдая, как они уезжают, потом вынул серебряную пулю из винтовки и положил в карман.
Придется приберечь ее для следующего раза.
– Вы уверены? – Старший мистер Глассман постучал наманикюренным ногтем по отчету. – Это будет иметь силу в суде?
– Вне всяких сомнений. Здесь все, что вам нужно.
Вики за спиной барабанила пальцами правой руки по ладони левой. Каждый раз во время встреч со старшим мистером Глассманом она вставала по стойке «вольно», сама не понимая почему. Глассман не был внушительным мужчиной и ничуть не походил на военного, поэтому дело было, наверное, в силе его личности. Хотя войну он прошел почти ребенком, ему удалось не только выжить в лагерях смерти во время Холокоста, но и помочь выжить в этом аду своему младшему брату Джозефу.
Мистер Глассман закрыл папку с отчетом и глубоко вздохнул.
– Харрис.
Его голос звучал скорее устало, чем сердито, хотя это имя положило конец месяцам мелкого саботажа.
– Благодарю за оперативно выполненную работу, мисс Нельсон.
Он встал и протянул руку. Приняв ее, Вики отметила, насколько сильным было рукопожатие, несмотря на мягкость ладони.
– Вижу, вы приложили к отчету свой счет, – продолжал мистер Глассман. – Мы выпишем чек в конце недели. Полагаю, вы готовы в случае необходимости появиться в суде?
– Это входит в мои услуги, – заверила она. – Если понадобится, я приду.
– Эй, куколка! – Харрис, гревшийся на солнышке во время обеденного перерыва в обществе двух приятелей, тяжело поднялся на ноги, когда Вики вышла из дома. – Сматываешь удочки, да? Не справилась?
Вики не собиралась удостаивать его даже взглядом.
– Жаль, что твоя маленькая упругая попка теперь будет вилять где-то в другом месте.
«Хотя, если подумать…»
Он рассмеялся, увидев выражение ее лица, и продолжал смеяться, когда она пересекла парковку и встала перед ним.
Харрис в молодости занимался спортом и имел крепкое телосложение человека, некогда бывшего мускулистым; футболка «Блю Джейс» туго обтягивала пивной живот, заменивший ему талию. Он был из тех ржущих идиотов, которых все склонны оправдывать: «Не обращай на него внимания, он просто всегда такой». Вики считала таких типов самыми опасными, и на этот раз он перешел все границы. Пусть жалуется хоть до самого суда, что люди не понимают шуток.
– В чем дело, куколка? Не можешь же ты уйти без прощального поцелуя!
Он обернулся, чтобы убедиться, что двое типов, все еще сидевших неподалеку, оценили его шутку, поэтому не заметил выражения лица Вики.
У нее был прескверный вечер. Она пребывала в прескверном настроении. И она отчаянно желала выместить злость на этом сукином сыне, расисте и сексисте. Ну и что же, что он выше ее на добрых четыре дюйма и, вероятно, на сотню фунтов тяжелее? Она не сомневалась, что легко усадит его на задницу…