— Сказала ли она вам, где была?
— Нет, она не сказала ни слова. Практически она не разговаривала несколько дней. Доктор Фрей опасался некоторое время, что у нее может наступить столбняк. Даже когда она вышла из такого состояния и опять начала разговаривать, она никогда не упоминала про ту ночь. Во всяком случае, при мне. Я наблюдала за ней в комнате ваяния, правда, было это позже — весной. Когда она лепила различные фигурки из глины. Кажется, я насмотрелась всяких ужасов в палатах душевнобольных, но меня поразили ее фигурки. — Она закрыла глаза, как будто отгоняя от себя вид этих фигурок, и продолжала, понизив голос: — Она лепила куколки — фигурки девочек, потом отрывала у них головы и разламывала их на куски, как это делают ведьмы в сказках. И ужасные игрушечные фигурки мужчин с огромными половыми органами. Диких зверей с человеческими лицами в позах совокупления. Пистолеты, части человеческого тела и другую мешанину...
— Это некрасиво, — заметил я, — но необязательно имеет какое-то значение, правда? Говорила ли она когда-либо об этих фигурках с вами?
— Нет, со мной не говорила. Доктор Фрей не поощряет тех медсестер, которые пытаются проводить психиатрическое лечение.
Она повернулась в своем кресле и задела меня своей коленкой, но быстро отдернула се. Ее темно-синие глаза взглянули мне в лицо. Казалось странным, что так много повидавшая девушка имеет такие невинные глаза.
— Хотите ли вы встретиться с доктором Фреем? — спросила она.
— Возможно, встречусь.
— Пожалуйста, не передавайте ему о нашем разговоре, хорошо?
— У меня нет никаких оснований это делать.
— Знаете ли, с моей стороны это — ужасное нарушение профессиональной этики, когда медсестра рассказывает о своих пациентах. Я ужасно переволновалась за эти несколько последних месяцев, с тех пор как я все выложила Эстер. Я была такой дурой. Думала, что хоть раз в жизни она была откровенна со мной, что она стремилась только выяснить правду о смерти Габриэль. Мне бы не следовало доверять ей столь конфиденциальную информацию. Теперь ясно, зачем она ей была нужна. Она решила использовать ее для шантажа миссис Графф.
— Как давно вы узнали об этом, Рина?
На какое-то время голос отказал ей, или отказала чистосердечность. Я ждал, когда Рина продолжит рассказ. Она глубоко задумалась, ее глаза стали почти черными.
— Трудно определить. Иногда вы вроде что-то знаете и в то же время не знаете. Когда любите человека, требуется очень много времени, чтобы поверить каким-то фактам. В общем-то, я подозревала обо всем этом практически с самого начала. С тех пор как Эстер оставила работу в клубе и стала жить, не получая никакого видимого дохода. Меня как озарило в тот ужасный день, о котором я вам рассказала. Карл Штерн важничал и хвастался своим новым положением в Вегасе и тем, как Саймон Графф попал ему под каблук. И тут же сидела Эстер, смотрела на него во все глаза и ловила каждое его слово. У меня появилось странное ощущение, что она хотела, чтобы я все это видела и считала, что дела у нее идут хорошо. Какого, дескать, она наконец-то добилась успеха. Вот тогда-то я и взорвалась.
— Как они к этому отнеслись?
— Я не стала ждать, как они прореагируют. Я ушла из этого заведения... мы находились в баре Дикси... и одна уехала домой на такси. Больше я не видела Эстер.
И больше не видела никого из них до вчерашнего дня, когда мне позвонил Лэнс.
— Чтобы попросить вас поехать в Вегас под ее именем?
Она кивнула.
— Почему вы согласились на это?
— Вы знаете причину. Я должна была устроить для нее алиби.
— Но вы не объяснили, почему вы захотели это сделать.
— Разве это надо объяснять? Я просто захотела сделать так. — Через некоторое время она добавила: — Полагала, что обязана сделать это для Эстер. В какой-то степени я так же виновата, как и она. Эта ужасная история не произошла бы, если бы не я. Я сама втянула ее в это дело и считала, что обязана помочь ей вырваться оттуда. Но Эстер к тому времени уже была мертва, верно?
Ее начало трясти так сильно, что застучали зубы. Я обнял ее за плечи и не отпускал, пока не пройдет приступ.
— Не вините себя чересчур.
— Как же я могу себя не винить? Разве вы не понимаете, что если Изабель Графф убила мою сестру, то в этом виновата я.
— Я этого не понимаю. Люди несут ответственность только за свои собственные поступки. К тому же я склонен сомневаться в том, что вашу сестру убила Изабель. Я не уверен даже в том, что именно она застрелила Габриэль Торрес. И не изменю своего мнения до тех пор, пока не получу надежных доказательств — признания, показаний свидетеля. Или не увижу пистолета, из которого она стреляла.
— Это просто слова.
— Нет, это не просто слова. Я сделал некоторые слишком поспешные выводы в этом деле.