— Хотите услышать его точные слова?
— Да.
— Что вы отъявленная коммунистка, как и ваш отец. И чокнутая, как ваша мать. Очевидно, он был очень расстроен, для него это стало полной неожиданностью, он сказал, что вы должны были его предупредить…
— Как я могла… — Она услышала сигнал второго входящего звонка. — Гус, мне надо идти…
— Письмо вашего сына я пришлю с курьером.
— Спасибо, Гус!
Адвокат попрощался, и она посмотрела на дисплей. «Неизвестный номер».
— Алло?
— Здравствуйте, Милла, говорит миссис Нкоси…
Милле хотелось спросить, зачем кому-то понадобилось расспрашивать о ней ее бывшего мужа, намекнуть на то, что методы ее будущих работодателей, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Но ее собеседница, не дав ей ничего сказать, продолжала:
— У меня для вас отличная новость. Вы включены в список кандидатов. Можете завтра приехать на еще одно собеседование?
От неожиданности Милла переспросила:
— Завтра?
— Если вам это удобно.
— Конечно.
Они договорились о времени и попрощались. Ошеломленная Милла совершенно забыла, что стоит в магазине с тележкой, забитой продуктами. Очевидно, слова Кристо о ее отце-коммунисте не сильно навредили ей.
Милла пошла в табачный отдел и купила себе пачку сигарет и зажигалку «Бик». Впервые за восемнадцать лет.
В оперативном штабе Президентского разведывательного агентства на большом экране появился снимок цветного мужчины в деловом костюме, выходящего из машины. Темный костюм, белая рубашка и серый галстук подобраны со вкусом. Черная сумка через плечо. Снимок смазанный, расплывчатый; похоже, снимали телеобъективом.
Янина Менц и Адвокат Тау Масило внимательно смотрели на экран. За ними стоял Квинн, правая рука Масило, начальник оперативного отдела. Он показал на экран и пояснил:
— Это один из членов Верховного комитета, Шахид Латиф Осман. Его нечасто можно увидеть в европейском костюме, обычно он носит традиционную мусульманскую одежду. Его сфотографировали в воскресенье, примерно в половине первого, в пятизвездном отеле в Морнингсайде, в Йоханнесбурге. Осман зарегистрировался под именем Абдула Галли. Здесь он уже возвращается в аэропорт. Двадцать минут назад вот этот человек… — Квинн нажал левую кнопку мыши, и на экране появился другой снимок, — также покинул гостиницу. — Крупный чернокожий, одетый в темно-синюю куртку и серые брюки, садится на пассажирское сиденье БМВ-Х5 перед отелем. — Сегодня утром мы установили его личность по регистрационным номерам машины. Его зовут Юлиус Нхлаканипо Шабангу. Известен под кличкой Инкунзи, что на языке зулу означает «бык». Больше всего сведений о нем содержится в базе данных Управления уголовного розыска ЮАПС. Он — один из главарей организованной преступной группировки в провинции Гаутенг. Имеет судимости; два раза отбывал срок за вооруженное ограбление. Подозревают, что именно он возглавляет банду налетчиков, которая за последние четыре года совершила несколько разбойных нападений на инкассаторов. Больше сведений об Инкунзи содержится в базе данных бывших «Скорпионов», но, чтобы попасть туда, требуется больше времени.
— По словам человека из кухонной обслуги, Шабангу и Осман встречались в библиотеке, за закрытыми дверями, — сказал Адвокат.
Квинн кивнул и ткнул пальцем в экран:
— Шабангу приехал в отель в десять утра. Шофер остался ждать его снаружи. Через два часа Шабангу вышел. Вскоре после него появился и Осман, который не покидал отеля со вчерашнего вечера.
— Интересно, — протянула Янина Менц.
— Раньше эти двое вроде бы не встречались — во всяком случае, мы их не фиксировали. Осман часто ездит в Йоханнесбург, но обычно посещает мечети в Ленасии, Мейфэре и Лодиуме. Шабангу в тех местах никогда не видели, — сказал Квинн.
— Новый союз. — Янина Менц была довольна. Хоть какой-то успех.
— Странные союзнички, — заметил Тау Масило.
— Полагаю, нам интереснее Шабангу.
— Вот именно.
Перед тем как вскрывать письмо сына, ей захотелось закурить. Она вспомнила, что у нее нет пепельницы, и сходила на кухню за блюдцем. Закурила, глубоко затянулась, закашлялась.
Она выкурила всю сигарету, неотрывно глядя на письмо, лежащее на кофейном столике. Нехотя взяла конверт, вскрыла.
«Дорогая мама!
Прости меня пожалуста за то, что я тебе нагрубил. Я был неправ. Я не ценил тебя, пока ты была рядом. Но теперь я все понял, клянусь! Если ты простишь меня, я все для тебя сделаю. Клянусь! Папа говорит, если вы с ним все обсудите, то обязательно помиритесь. Мама, я очень скучаю по тебе. Ты мне нужна! Не знаю, что сказать друзьям. Позвони мне! Баренд».