— Нет, не жалко. Отдыхай, но знай меру.
Он презрительно хмыкнул, словно показывая: не такой он дурак, чтобы ей верить. Она заставляла себя не реагировать.
— Я же сказал, мы поедем домой в двенадцать.
— Пожалуйста, не пей.
— С чего ты вдруг так разволновалась?
Ей хотелось ответить: «С того, что недавно я нашла в твоем шкафу полбутылки бренди. Ты неумело спрятал ее за стопку трусов. А рядом лежала пачка „Мальборо“».
— Я обязана волноваться за тебя. Ты мой сын.
Молчит — значит, согласен… Она вздохнула с облегчением. Он добился чего хотел. До сих пор им удалось не поссориться. Потом она услышала, как он нетерпеливо постукивает ногой по стойке, как вертит в руке крышку от сахарницы, и поняла, что ничего еще не кончилось. Значит, ему нужны деньги.
— Мам, я не могу допустить, чтобы Жак и остальные платили за меня.
Он давно усвоил, что просьбы нужно излагать по очереди, а не все сразу. Научился умело строить фразы, подбирать нужные интонации. Она сразу почувствовала себя виноватой. Как ловко он ее подловил! А она, в извечном стремлении избежать конфликта, сразу же попалась на удочку.
— Разве у тебя уже закончились карманные деньги? — робко спросила она.
— Хочешь, чтобы я был паразитом?
Услышав знакомые агрессивные нотки и привычные обвинения в свой адрес, она поняла, что стычки не избежать. Что делать? Отдать ему деньги… все, что есть… весь кошелек. Пусть забирает. Именно этого он и добивается… Она глубоко вздохнула и сказала:
— Пожалуйста, постарайся все-таки не выходить за рамки. Восемьсот рандов в месяц — деньги не маленькие…
— Знаешь, сколько получает Жак?
— Баренд, это не имеет значения. Если хочешь больше денег, ты должен…
— Хочешь, чтобы я на хрен растерял всех друзей? Тебе просто влом мне помочь, тебя корежит, если мне хорошо!
От его грубости и крика она вздрогнула, сжалась. Он с досады запустил крышкой сахарницы в кухонный шкафчик.
— Баренд! — ахнула она.
Он и раньше часто выходил из себя. Закатывал глаза, заламывал руки, опрометью убегал в свою комнату. Отбежав подальше, трусливо бормотал себе под нос бранные слова. Но сейчас… Сейчас он всей тяжестью налег на стойку, лицо его дышало ненавистью к ней.
— Ты меня достала! — заорал он.
От его крика она пошатнулась, как от удара. Боясь упасть, оперлась рукой о дверцу шкафчика. Плакать не хотелось, но слезы все равно полились по лицу. В нос ударил запах оливкового масла. Она стояла у плиты, с деревянной ложкой в руке, и тихо повторяла имя сына, не надеясь, что он успокоится.
Баренд плюхнулся на высокий табурет. Лицо у него перекосилось от злобы и ненависти. Ей показалось, что ему в самом деле хочется ее ударить. И голос у него сделался в точности как у отца — презрительный, надменный:
— Господи, какая ты жалкая! Ничего удивительного, что муж изменяет тебе направо и налево!
Янине Менц помахал рукой знакомый чиновник из Координирующего комитета национальной разведки. Увидев, что она его заметила, он, не выпуская из руки бокал, начал пробиваться к ней в толпе гостей.
— Мадам директор! — воскликнул он и, наклонившись, зашептал ей в самое ухо: — Вы уже слышали?
Они стояли посреди банкетного зала, окруженные четырьмя сотнями человек. Янина Менц покачала головой, ожидая услышать об очередном пустяковом происшествии.
— Министр подумывает о слиянии.
— Какой министр?
— Ваш, ваш министр!
— О каком слиянии?
— Он хочет создать новую мощную организацию, объединение, конгломерат. Слить в одно целое вас, Национальное разведывательное агентство, Секретную службу — всех. Полная интеграция!
Она смотрела в его круглое лицо, покрытое испариной после нескольких бокалов спиртного, и все надеялась, что чиновник пошутил. Но он не улыбался.
— Не может быть! — сказала Янина Менц, гадая, в своем ли он уме.
— Ходят упорные слухи. Все говорят.
— Сколько бокалов вы успели выпить? — беззаботно спросила она.
— Янина, поверьте, я говорю абсолютно серьезно.
Она знала, что ее знакомый, как правило, хорошо осведомлен. Раньше его сведения всегда оказывались верными. В силу привычки она не стала показывать ему свою тревогу.
— А слухи говорят, когда произойдет слияние?
— Скоро президент объявит о своем решении… Через три-четыре недели. Но не это главная новость.
— Вот как?
— Во главе новой организации президент хочет поставить Мо.
Янина недоуменно сдвинула брови.
— Мо Шейка, — пояснил ее собеседник.