— Нет, Мамзей сказал, что это наша территория, и мы с нее не уйдем.
Я сразу же доложил обстановку в штаб отряда. Пока дожидался решения сверху, прикидывал, как тут справиться с китайцами. Их ведь было раза в два побольше нашего.
Вскоре поступила команда на выдворение. Я снова подозвал старшего этой беснующейся толпы и заявил, что если они немедленно не удалятся, я буду вынужден силой их выдворить. Китаец перевел мои намерения толпе и та в один голос весело захохотала. Явно намекая на свое преимущество в силе.
— Вы не волнуйтесь, товарищ лейтенант, мы в один момент, — сказали мои сержанты.
— Хорошо. Но сначала попытаемся их вытеснить.
Я дал команду, чтобы солдаты взялись под руки. Вскоре они назовут это «тактикой живота». Мы подошли вплотную, стремясь охватить толпу китайцев полукольцом. Вначале удалось потеснить первые ряды. Потом теснили они нас. Так мы дергались туда-сюда. Со стороны это выглядело, наверное, смешно, если б не было так серьезно на деле.
Каждый раз китайцы усиливали натиск, все яростнее сопротивлялись. Через какое-то время обрушили на наши головы удары палок, кольев, камней и кусков льда, припасенных заранее. Пустили в ход и плакаты, лозунги, которые прикреплялись к увесистым палкам. Сразу все смешалось в кучу. Наши солдаты, отбирая у китайцев палки и колья, с яростью врывались в толпу и лупили всех подряд. Скоро китайцы дрогнули и, бросая плакаты и портреты вождей, стали убегать на свой берег.
После драки мы подобрали все брошенные и отобранные у них портреты вождей, которые потом еще сыграют свою роль.
В этом столкновении у моих подчиненных впервые появились открытые резаные раны, травмы головы, рук, ушибы на теле. Несколько солдат пришлось отправить в санчасть отряда. Санинструктору заставы младшему сержанту Николаю Загнибеде прибавилось работы. А после нескольких таких провокаций почти весь личный состав ходил с синяками.
Мы знали, что жители приграничных районов Китая неохотно выходили и вяло участвовали в бесчинствах, устраиваемых спецслужбами на границе. У них, наверное, еще не успели вытравить из памяти добрососедские отношения с нами. Да и толком-то они не понимали, зачем их гнали на лед драться с советскими пограничниками. Да, они выходили, орали, махали лозунгами, дубинами охаживали нас по головам, но было хорошо заметно, что делали это исключительно по приказу и под страхом наказания. Получив первую хорошую затрещину, трусливо убегали на свой берег. А там их отлавливали и снова гнали в драку.
Уже более месяца участвуя в ликвидации провокаций, мы выработали определенную тактику действий. Нас снабдили адаптированным русско-китайским разговорником. Потренировавшись какое-то время, уже бодро зачитывали свои послания на китайском языке. Это надо было слышать. Но китайцы понимали нас, когда пока еще мирно мы стоим друг против друга. Еще слышны с обеих сторон шутки и незлобливые выкрики. Сблизившись для переговоров, мы закуривали. Я рисовал на листке бумаги прохождение границы и показывал ее на местности. Стремился доказать, что китайцы уже находятся на нашей территории. В ответ китайский представитель спецслужб, его принадлежность к этому ведомству вскоре была установлена, рисовал мне на моей же бумаге свое видение границы. Мол, Мамзей сказал, что это наша территория, значит, оно так и есть. На другие встречи этот представитель приносил уже свои листки бумаги с обозначенной ими границей.
Пока мы мирно беседовали, мои солдаты и китайцы, видя такое дело, тоже шли на сближение. Китайцы с интересом рассматривали моих солдат. Становились с ними рядом, примеривая свой рост, и удивленно качали головами. Каждый раз пытались заполучить от нас сувениры. Зная это, политотдел отряда снабдил нас большим количеством комсомольских и пионерских значков, и мы обменивались с китайцами на значки Мао Цзэдуна. Они охотно брали значки с изображением Ленина. Но, обнаглев, пытались несколько раз расстегнуть подсумок и просили показать магазин. Стало ясно, им надо было знать, есть ли у нас боеприпасы и сколько у нас с собой патронов. Когда китайцы наглели, солдаты отталкивали их, покрывая незлобивым матом. Я следил, чтобы мои солдаты не грубили без причины.