Наглое вооруженное вторжение в пределы советской территории является организованной провокацией китайских властей и преследует цель обострения обстановки на советско-китайской границе.
Советское правительство заявляет решительный протест правительству Китайской Народной Республики по поводу опасных провокационных действий китайских властей на советско-китайской границе.
Советское правительство требует немедленного расследования и самого сурового наказания лиц, ответственных за организацию указанной провокации. Оно настаивает на принятии безотлагательных мер, которые исключили бы всякое нарушение советско-китайской границы.
Советское правительство оставляет за собой право принять решительные меры для пресечения провокаций на советско-китайской границе и предупреждает правительство Китайской Народной Республики, что вся ответственность за возможные последствия авантюристической политики, направленной на обострение обстановки на границах между Китаем и Советским Союзом, лежит на правительстве Китайской Народной Республики.
Советское правительство в отношении с китайским народом руководствуется чувством дружбы и оно дальше намерено проводить эту линию. Но безумные провокационные действия китайских властей будут встречать с нашей стороны отпор и решительно пресекаться.
Москва, 2 марта 1969 г.»
Но все это будет потом, а пока...
На исходе жаркого летнего дня 1966 г. бронекатер Иманского дивизиона сторожевых пограничных кораблей, миновав устье реки Хоран, сбросил обороты и стал медленно огибать скалистый мыс, направляясь к берегу. Неожиданно из-за крутого поворота реки показался небольшой, всего с десяток старых крестьянских изб, рыбацкий поселок Нижне-Михайловка. Покосившиеся, а кое-где и по самые окна вросшие в землю избы как-то по-особенному уютно выстроились вдоль берега, буквально с трех сторон окруженные высокими сопками и непроходимой Уссурийской тайгой. От изб правильными прямоугольниками тянулись к реке огороды, в конце которых прямо на берегу стояли деревенские баньки. Кое-где из труб уже поднимался к небу тонкой струйкой дымок.
Вечерело. Особенная тишина и покой на реке, которыми как-будто пахнуло с берега, эта сказочная, загадочная таежная умиротворенность охватили меня. Стало сразу как-то спокойно на душе, исчезли волнения и переживания, которые неизменно возникают у каждого, кто прикасается к чему-то новому, неизведанному.
— Что загрустил, лейтенант, глухомань сразила? — спросил меня командир бронекатера капитан-лейтенант Валентин Астахов, стоявший со мной на мостике и внимательно глядевший на меня.
— Да нет, напротив, заворожила. Красиво здесь.
— Да, красота здесь первозданная. Тишина и покой в природе, если бы...
Но Астахов не договорил и стал подавать одним морякам понятные команды. Бронекатер мягко уткнулся носом в прибрежную гальку. Матросы ловко закрепили швартовый конец и поставили сходни на берег.
— Смотри, Виталий, вон и начальник твой идет, — кивнул головой Астахов в сторону спускавшейся с крутой сопки на берег группы пограничников.
— А ты, кстати, не знаком со Стрельниковым?
— Да нет, я же недавно в погранотряде, многих еще не знаю.
— Он парень что надо и офицер отличный, хоть и из сверхсрочников.
«Из сверхсрочников, — подумал я, — а уже начальник заставы».
— Да ты не удивляйся, он года два как закончил курсы младших лейтенантов и уже больше года командует этой заставой. Кстати, он ее сам в прошлом году и построил.
Меня это приятно удивило. «Во дает лейтенант, — подумал тогда, — наверное, способный какой-то».
У нас, выпускников Алма-Атинского высшего погранучилища была заветная мечта — закончить свою добросовестную службу на границе в звании майора и непременно начальником заставы. Дальше предел наших мечтаний и не распространялся.
Я думаю, это был хороший и правильный настрой. Ибо в училище нас с первых курсантских шагов настраивали именно на службу на границе и хорошо готовили к этому. Мы знали, чтобы стать начальником погранзаставы, нужно прослужить в должности заместителя не менее 5—10 лет. И только потом уже самых подготовленных и проявивших себя назначали начальниками.