— Да, я понимаю, мадам, — прошептала Дени с глазами полными слез. — Только чему верить…
— О, я знаю Рене. Вы такая красивая… Дени изо всех сил пыталась выдавить из себя улыбку.
— Это ничего… Не важно… Когда человека любишь, надо принимать его таким, какой он есть. Рене меня любит, это несомненно, но он нравится стольким женщинам! Разве его в том вина?
— Не понимаю, мадемуазель, что вы стремитесь мне внушить, — сказала Марта и нарочито громко захохотала. — Я поняла одно — вы безумно любите Рене, ну и на здоровье. Вы могли бы всего лишь помочь мне вернуть ему долг. Я оставлю вам некоторую сумму, а вы передадите от моего имени, когда он вернется.
Дени вытянулась, как маленький петушок, всем своим видом выражая протест.
— Ах, нет… Вы должны понять, что когда Рене вернется, мне совершенно не захочется говорить с ним о вас. Тем более возвращать от вашего имени деньги. Простите меня, но есть же границы…
— В таком случае, — неожиданно высокомерно заявила Марта, — я пошлю ему чек. Вы дадите мне его адрес?
— А вы разве не знаете?
— Откуда же?
Дени заколебалась. Следует ли ей сообщать, что Рене в шамберийской тюрьме? Если эта обворожительная дама на самом деле близко его не знает, то зачем ей нужен его адрес?
Марта читала мысли по ее лицу, как в открытой книге. Ей хотелось получить еще неизвестный адрес Рене или хоть какую-то зацепку. То, что она услышала, разочаровало ее окончательно.
— Вы можете послать ему почтовый перевод до востребования в Экс-ле-Бен. В прошлом году он именно так получал свою корреспонденцию, потому что часто менял квартиры.
— А здесь, в Куршевеле, у него нет квартиры?
— В настоящий момент нет. До отъезда он снимал комнату, но позавчера ее уже сдали другому.
— Где же тогда он оставил все свои пожитки?
— Что вы, они все уместились в одном чемодане, который он взял с собой.
Принцесса на мгновение представила себе квартиру Лорреты Фабр. Принадлежало ли там что-нибудь Рене? Похоже, нет. В таком случае он либо отвез чемодан куда-то, либо взял его с собой в тюрьму. Но скорее всего ничего важного в чемодане не содержалось: в первом случае — потому что Рене знал, что за ним следят, во втором — потому что в тюрьме чемодан могли подвергнуть досмотру.
— Ладно, я пошлю ему почтовый перевод. До свидания, мадемуазель. И не волнуйтесь, между мной и Рене абсолютно ничего не было, даю вам слово.
Она вложила в эту фразу всю силу своей убежденности. Дени заулыбалась.
— Спасибо, мадам, — произнесла она, любезно провожая Марту до двери. — Простите, если я позволила себе всякие глупости, но…
— Конечно, конечно, моя дорогая… я понимаю. Вы очень любите вашего Рене. Влюбленным женщинам надо прощать все.
И, добросовестно хромая, принцесса направилась к отелю. Каждую субботу в Куршевель съезжались любители горных лыж обоего пола из Гренобля, Лиона и даже из более отдаленных городов. У стоящих возле отеля автомобилей крутились фотографы в надежде, что кто-нибудь воспользуется их услугами.
Ирвин прогуливался, ожидая Марту. Она отметила, что он неплохо выглядит. Заходящее солнце придавало мягкость его породистому лицу кондотьера. Посеребренные волосы красиво оттеняли загар. В легкой походке было нечто кошачье. Он взмахнул рукой, и Марта направилась было к нему, но поняла, что жест предназначался не ей. Шустрый фотограф не заставил себя просить дважды и щелкнул фотоаппаратом. Затем он вручил Ирвину голубую квитанцию, которую тот положил в карман.
— Снимки будут готовы завтра утром, после девяти. Ирвин нежно взял подошедшую Марту под руку и увлек за собой.
— Ты хочешь завести семейный альбом? Отличная идея. Вечерами у камина мы будем рассматривать картинки из прошлого…
— Именно так, dearest. Но пока эти времена счастливой старости не наступили, рассмотрим-ка лучше этот снимок через лупу. Не оглядывайтесь… Надеюсь, что два типа сзади нас попали в поле объектива. Случайность, конечно, не исключена, но ощущение «хвоста» у меня появляется частенько.
Действительно, в десяти шагах от них двое мужчин, беседуя, вошли в бар и заказали два чинзано бьанко.
Дверь тюрьмы захлопнулась за Лореттой. Никакой возможности обойти правила: свидания с подследственными запрещены. Другие женщины приходили с огромными пакетами. Но они тоже не видели своих благоверных — просто приносили каждую субботу килограммов по пять снеди.
Последние два дня Лоретта вынашивала план розыска документов — в их существовании она теперь не сомневалась — и передаче их партийному руководству. Причем ни о героизме, ни о славе она не помышляла. Интересы Партии превыше всего. И раз уж американцы так активно стараются добыть эти бумаги, значит, если она их опередит, ей гарантировано горячее одобрение ее политических боссов. В какой-то миг Лоретта думала рассказать обо всем руководителю ячейки, но, поразмыслив, отказалась от этой затеи. Как истый фанатик идеи, она даже своих ближайших товарищей считала мелочными, узколобыми неудачниками.
Мрачная, вернулась она домой, раздумывая о том, каким образом ей связаться с Рене и выведать его тайну.
— Никаких визитов к подследственным. И в любом случае свидания только по четвергам с двух до четырех.
Не замечая, какой прекрасный выдался денек, она приблизилась к стоянке автобусов. «Ва дэ Изер», «Шамони», «Куршевель 1850». Посреди леса лыж и палок царила веселая суета. Мужчина остановился в двух шагах от Лоретты.
— Могу я попросить вас уделить мне несколько минут, мадемуазель Фабр?
— Зачем? Мы, кажется, незнакомы.
— Меня зовут Элиас Жуани, но я сомневаюсь, что это имя вам о чем-нибудь говорит. Мне писал о вас Рене Пра, и я хотел бы побеседовать с вами именно о нем.
— Ага! И вы тоже. Даю голову на отсечение, сейчас вы объявите, что вы его друг!
— Да нет, я с ним даже никогда не разговаривал. Могу я предложить вам бокал шампанского?
— Ну, если вам так хочется… Они вошли в бар.
— Почему вы сказали «и вы тоже», когда я упомянул имя Рене Пра? Кто-то уже справлялся о нем до меня?
Лоретта посмотрела в окно на улицу и благоразумно промолчала. Элиас Жуани захохотал.
— Не та ли странная парочка меня опередила? Некий Ирвин Леруа в сопровождении породистой дамы? Девушка вздрогнула.
— Ага, я угадал, — продолжал Жуани, — меня это не удивляет. Советую вам держаться от таких подальше. Очень жаль, что они сумели обвести Рене вокруг пальца. Принцесса, говорят, неотразима.
Голос Жуани был нежным, даже слегка усыпляющим, и Лоретта попалась на удочку. В глубине души она ненавидела принцессу изо всех сил. Достаточно было собеседнику отозваться о ней не слишком лестно, и он сразу сделался милее всех на свете.
— Абсолютно с вами согласна, — произнесла она, поднося бокал к губам.
— Рад это слышать. Вы только что ходили в тюрьму — хотели повидаться с Рене?
— Да, но свидания с подследственными запрещены. r — Конечно, вы должны были знать об этом. На следующей неделе, если мэтр Давид Блюм не добьется прекращения дела, в чем я сильно сомневаюсь, я выхлопочу вам разрешение на свидание.
— Мэтр Давид Блюм? Знаменитый парижский адвокат? Вы уверены, что Рене будет защищать мэтр Блюм?
В голове Лоретты не укладывалось, с какой стати модный адвокат взялся защищать такую голь перекатную.
— Я уверен на все сто процентов, потому что сам пригласил мэтра Блюма.
— Но…
— Вас интересует, почему я так озабочен судьбой Рене?
— Ну конечно!
— Не будьте лицемеркой, мадемуазель Фабр, прошу прощения за резкость. Вы прекрасно понимаете, какие мотивы побуждают меня помогать вашему другу. Она хотела запротестовать, но он не дал ей раскрыть рта.