— Он обезумел, — сказал Кристи. — Он пытается возложить на меня вину за смерть Гарри!
— Ну, я-то во всяком случае в этом точно не участвовал, — ровным голосом произнес Лански.
— А я думаю, наоборот, — сказал я. — Гарольд со своей стороны попросил тебя прислать парочку крепких ребят... а именно, двух моих сегодняшних незваных гостей, теперь уже покойных... чтобы те помогли ему убедить Гарри изменить позицию в отношении ваших общих планов открыть казино на Багамах. Но Оукс был упрямым стариком, он вступил в борьбу и погиб — после чего ваши люди инсценировали убийство по ритуалу вуду, чтобы запутать следы.
— Мистер Геллер, — качая головой, с улыбкой разочарованного родителя произнес Лански, — это вы сами запутались.
— В самом деле?
— В самом деле. Если я и хотел заняться игорным бизнесом на Багамах, то Гарри Оукс не мог стоять у меня на пути.
Мой пистолет был наведен на него, но спокойный, твердый взгляд известного гангстера был нацелен на меня. И то, что он мне только что сказал, прозвучало эхом слов Фредди де Мариньи, произнесенных им в тюремной камере...
— Игорный бизнес уже узаконен здесь, — сказал Лански. — Действие закона приостановлено лишь до окончания войны. Кроме того, закон запрещает играть местным жителям, что само по себе хорошо. — Он говорил так, словно читал лекцию по правилам дорожного движения в начальной школе. — Проблема состоит в том, чтобы наладить индустрию туризма. Но в условиях войны, мистер Геллер, о туристах говорить не приходится.
— Что означает, — с горечью в голосе произнес Кристи, — что никакой спешки в том, чтобы открыть на Багамах казино, нет!
— Гарольд прав, — заметил Лански. — Этот вопрос не станет неотложным, пока война не кончится... и даже тогда сэр Гарри не встал бы у меня на пути. Для того чтобы влиять на решения о выдаче лицензий на занятие игорным бизнесом, надо быть членом Исполнительного совета, а он им не был. Гарри был могущественным человеком, это верно; но он не пользовался особенным влиянием на Бэй-стрит. Он всегда держался несколько особняком, это ему нравилось.
— Геллер, — серьезным голосом сказал Кристи. — Гарри совершенно не заботил игорный бизнес на Багамах. Багамы вообще его больше не волновали! Он собирался переезжать в Мехико — вы ведь наверняка знали об этом...
— Что бы вы там ни говорили, — произнес я, сжимая в руке рукоятку пистолета, — двое убийц, которые прикончили сэра Гарри Оукса, были твоими людьми, Лански! Те самые, которых видел покойный сторож у Лайфорд Кэй, и те же самые, из которых час назад я вышиб дерьмо!
Похоже, что на этот раз Лански забеспокоился; он видел, что я завелся не на шутку.
— Мистер Геллер, если эти двое и ответственны за смерть сэра Гарри, то они выполняли не мой приказ. Это был какой-то... заказ, который они получили по стороны.
Кристи вжался в свое кресло, словно пытаясь исчезнуть в нем.
Я направил пистолет в него.
— Значит ты нанял их... Ты ведь знал их через своего приятеля.
— Геллер, — в отчаянии заговорил Кристи, — я не имею никакого отношения к смерти Гарри! Я любил старика!
— Мистер Геллер, — сказал Лански, рискнув вытянуть свою руку и положить ее на запястье моей руки, в которой не было пистолета. — Я еврей.
Я посмотрел на него, как на безумного.
— Вы ведь еврей, не так ли, Геллер?
— Ну... да. Я так полагаю.
— Он так полагает! Да ведь это не то, о чем приходится размышлять, приятель! Или вы считаете, что этот несчастный ублюдок Гитлер стал бы раздумывать над этим?
Похоже, скромный маленький человечек наконец-то начал выходить из себя.
— О чем ты, черт возьми, болтаешь, Лански?
Он заговорил, чеканя каждое слово, словно диктовал телеграмму:
— Вы действительно считаете, что я стал бы делать деньги в одной компании с проклятыми погаными нацистами?
Меня словно холодной водой окатило.
— С нацистами? — недоуменно произнес я.
Кристи во все глаза смотрел на Лански.
Я переводил взгляд с одного на другого.
— Что ты хочешь этим сказать? С какими нацистами?
Лански отпустил мое запястье.
— Я уже и так сказал слишком много. У вас есть мужество, мистер Геллер, и хорошие мозги, но теперь последние вам пригодятся больше, чем первое.
У меня засосало под ложечкой. Лански поднялся. Он положил ладонь мне на плечо и прошептал:
— Идите. Идите, и пусть это останется простым недоразумением. Но если вы останетесь... вам придется или пристрелить здесь кого-либо, или я рассержусь на вас. А мы ведь оба не хотим ни того, ни другого, ведь так?
Кристи был похож на жабу в костюме. На его потном лице лежало выражение отчаяния. Возможно, я поговорил бы с ним, не будь рядом Лански. Внезапно я осознал, что тот был лишь невинным свидетелем случившегося. Я вдруг понял, какую серьезную ошибку совершил.
Мы простояли, застыв, около тридцати секунд, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Лански терпеливо ждал стоя, Кристи сидел с утомленным видом, а мое лицо, вероятно, имело теперь такой же зеленый оттенок, что и свет фонаря на крыше.
— У вас, наверное, есть дела, джентльмены, — проговорил я, пятясь к дверям с пистолетом в опущенной руке. — С вашего позволения.
— Без проблем, — сказал Лански. — Почему бы вам на этот раз не воспользоваться дверью?
Так я и поступил.
Глава 27
Было около двух часов ночи, когда я возвратился на остров Хог. Из отеля я направился в «Дерти Дике», чтобы выпить и поразмыслить. Там я заказал себе две порции ромового пунша, но мысли как-то не шли в голову. Несмотря на то что я отсутствовал несколько часов, Дэниел ждал меня на маленьком катере у пристани принца Джорджа. Он казался чем-то взволнованным, бормотал что-то о прошедшем шторме, хотя к этому времени от него осталось только воспоминание. В эти часы даже море успокоилось под черным беззвездным и безлунным небом. Снова воцарился покой.
В состоянии покоя находились и мои нервы. Ром сделал свое дело. В голове не было никаких мыслей. В коттедже было темно. Я щелкнул выключателем. Флеминга и след простыл, а его «наведение порядка» ограничилось удалением двух трупов.
Осколки разбитых стеклянных дверей и окна, какие-то щепки, простреленные простыни, одеяла и матрац, валявшиеся повсюду гильзы, пробоины, оставленные в стенах пулями пистолета сорок пятого калибра и даже блестевшие тут и там лужицы крови, не вполне высохшие из-за сырости — все это красноречиво говорило о том, что произошло здесь считанные часы назад.
В особняке было освещено несколько окон, а этого не было, когда я уходил. Возможно, свет включил Флеминг, когда вызывал себе подмогу. Он оставил ключи на постели. Взяв их, я направился к дому по дорожке, выложенной между пальмами, и вошел через кухню.
Я увидел ее, вернее даже натолкнулся на нее, в круглой гостиной, где два дня назад мы праздновали победу де Мариньи среди остатков материальной культуры инков. Ди осторожно расхаживала перед вкрадчиво великодушным портретом Веннер-Грена; ее стройная пышногрудая фигура была прикрыта розовым шелковым пеньюаром. Она курила, а на кофейном столике, стоявшем между замысловатыми диванчиками, виднелось ведерко со льдом и открытой бутылкой шампанского в нем.
— А я думал, ты отправилась в Мехико, — произнес я.
Вздрогнув, она резко обернулась. На мгновение на ее лице застыло выражение удивления, которое затем растаяло в улыбку. Даже в два часа утра ее сочные губы были ярко накрашены.
— Нат! О Господи, как я рада тебя видеть! Я была в отчаянии!
Ди бросилась ко мне; под тонким халатом виднелась розовая ночнушка, но где она заканчивалась и начиналось ее розовое тело, было загадкой, которую она, без сомнения, позволила бы мне разгадать. Она обняла меня и всхлипнула несколько раз, хотя и не плакала.
— Ты жив! — сказала она, уткнувшись мне в грудь.
— И здоров, — добавил я, улыбаясь и нежно отстраняя ее от себя. — Так как же насчет Мехико?