— Милый, как только вернемся в Дероргуилу, нужно срочно что-то решить с лордом Осорконом и его двусмысленной позицией, — сказала Анигель. — Мы должны отложить традиционный сезонный отъезд в Рувенду, пока не уладим все дела в Лаборноке.
Они дошли до ниши, где их ждал отдых, но вместо того, чтобы отведать изысканных кушаний и напитков, они подошли к правителям Энджи и Вара, которые, нисколько не смущаясь, игнорировали продолжающуюся церемонию и перешептывались.
Вульгарный саборнианский император закончил свои поздравления и отошел в сторону. Рыжебородое лицо его излучало самодовольство. Вондримель по-прежнему облизывал губы, как заводная игрушка. Теперь перед ним стояла полная женщина средних лет с доброй улыбкой на устах, и ему, казалось, хотелось спрятаться поглубже в свою роскошную белую кожу. Дело в том, что у королевы Джири из благоденствующего западного королевства Галанар было шестеро незамужних дочерей вдобавок к тем трем, которых она уже выдала за правителей Имлита и Окамиса.
— Вот и его очередь пришла, — злорадно прошептал Вечный принц Уидд.
Король и королева Вара поддержали его и начали отпускать язвительные замечания, гадая, долго ли Вондримель останется холостяком, сможет ли противостоять матримониальным атакам Джири. Королева Галанара битый час беседовала с юным королем, а когда наконец, запечатлев материнский поцелуй на его щеке, удалилась, он промокнул щеку шелковым платочком и вытер вспотевшие царственные ладони.
Потом к нему приблизились двое строго одетых дуумвиров Имлитской Республики и президент Окамиса — со своими пышными галанарскими женами. Их речи были предельно краткими. За ними шествовали королева-регентша Рэктама и ее внук король Ледавардис: зинорское торжество было его первым выходом в свет, раньше он всегда сказывался «нездоровым».
— Да, милая, он и в самом деле не очень здоровый юноша, — прошептала, обращаясь к Анигель, королева Джири — Я никак не могла решить, оказывать ли честь Рэктаму предложением о помолвке, ведь они все-таки пираты! А теперь, когда я воочию увидела этого гномо-подобного царька, я просто благословляю себя за нерешительность.
Ледавардис выглядел полным ничтожеством, особенно сейчас, стоя по правую руку от своей величественной бабушки, одетой в малиновый, расшитый золотом и усыпанный бриллиантами и рубинами бархат, в короне, гораздо более массивной, чем корона Рувенды. Для своих шестнадцати лет король Рэктама был довольно плотен, но очень низок ростом, к тому же непропорционально широкоплеч и горбат. Его голова с простеньким золотым обручем вместо короны была слишком велика для тощей шеи, а черты лица, исключая маленькие грустные карие глазки, были крупны и безобразны и так грубо вылеплены, что он напоминал какое-то ночное насекомое. Ледавардис с ног до головы был затянут в расшитый золотой нитью черный шелк, который только подчеркивал его уродство. Пока королева Ганондри и Вондримель обменивались любезностями, он не проронил ни слова. Один из молодых королей попытался вывести его из спячки, но тот пробормотал что-то неразборчивое, сделал вялый приветственный жест и удивительно проворно засеменил к нише. Раздосадованная Ганондри была вынуждена прервать свою речь и последовать за ним.
Она вплыла в комнату отдыха с высоко поднятой головой, не обращая внимания на других королевских особ, которые поспешно расступились, давая ей дорогу, направилась прямо к хрустальным чашам с вином и налила полный кубок. Неуклюжий саборнианский император, единственный, кто уже основательно подкрепился, так и застыл с набитым жареной дичью ртом, уставясь на надменное лицо Ганондри. Потом, словно потеряв аппетит, присоединился к тем, кто наблюдал за Хозяином Тузамена.
Время Портолануса настало. Алмазы, венчавшие его высокий шутовской колпак, сверкали в свете свечей, пока он шел с подчеркнутой медлительностью, пританцовывая и прихрамывая, продолжая раздавать направо и налево клоунские салюты и корча гримасы зрителям. Теперь они хихикали в открытую, явно радуясь тому, что скучное первое действие представления окончено и на сцене наконец-то появился гвоздь программы.
Король Вондримель сначала нахмурился, потом поспешно изменил выражение лица, снова и снова облизывая губы, словно боялся, что они могут потрескаться, и начал неуверенно улыбаться, глядя на приближающееся к нему странное существо. Он даже поднял обе руки в жесте сердечного приветствия — такой чести до этого удостоились только Ганондри с Ледавардисом.
Вдруг Портоланус взметнул вверх правую руку. Как по волшебству, на середине фразы оборвалась музыка. Толпа ахнула и затаила дыхание.
В руке колдуна был зажат золотой жезл с граненым кристаллом на конце, все грани которого излучали свет. Не переставая ухмыляться, колдун сделал выпад в сторону короля: жезл сверкнул, как рапира. Вондримель испуганно отшатнулся.
— А-ха-ха! — закаркал Хозяин Тузамена. — Боишься, да?
Он опять сделал выпад — последовала яркая вспышка, и пол возле ног Вондримеля задымился. Перед удивленным юным монархом выросла груда маленьких платиновых монет, высотой достигающая царственных колен. Одна из монеток, позвякивая, покатилась по полу. Наблюдающие эту сцену правители и толпа придворных и знати стали издавать удивленные восклицания.
Вондримель подавился словами негодования, которые он собрался произнести, когда колдун усомнился в его храбрости. Облизывая губы, он начал благодарить Портолануса за огромную кучу денег, но тут же замолчал: странный гость вдруг завертелся волчком. Его тяжелая зелено-оранжевая роба раздулась. Казалось, вертящийся волшебник превратился в шар с разводами. Только конусообразная шляпа с бриллиантовой звездой на конце оставалась неподвижной. Потом этот шар лопнул и превратился в почти плоский кусок материи, над которым все так же неподвижно висел смешной колпак.
Сам Портоланус исчез.
— О, зубы Зото! — пробормотал Ангар. — Он настоящий карнавальный фокусник!
Внутри полосатой тряпки что-то происходило. Колпак подрагивал. По ткани побежали концентрические волны, потом она стала бешено бугриться, снова надуваясь, как шар, и вознося колпак все выше и выше. Полосатый шар вырос вдвое выше обычного человеческого роста, и толпа закричала: в этом крике слышались и предвкушение дальнейших чудес, и страх. Внутри шара замерцал свет, становясь все ярче, а шутовской колпак провалился внутрь. Над тканью теперь висела одинокая алмазная звезда.
А потом и звезда свалилась вниз, разрывая светящийся шар. Это сопровождалось ослепительной вспышкой и оглушительным взрывом. Люди завопили, а когда снова обрели способность наблюдать, то опять увидели Портолануса, одетого так же, как и раньше: он хлопал себя по коленкам и заразительно хохотал.
Выйдя из оцепенения, король Вондримель начал усмехаться и аплодировать, а знать и придворные поспешили последовать примеру господина.
— Дешевый трюк шарлатана, — сказал Антар своей жене, отвернулся и потянулся к бокалу с вином.
Но колдун закричал:
— Стой!
И направил на него жезл.
Все взгляды в зале проследили за направлением жезла и остановились на короле Антаре.
Наступила напряженная тишина. Антар медленно обернулся и обратил к Портоланусу неподвижное, как камень, равнодушное лицо. Одна его рука покоилась на эфесе меча.
— Ты ко мне обращаешься, волшебник?
— Конечно, к тебе, великий король Лабровенды! — Тон у Портолануса был издевательский. — Если ты соблаговолишь приблизиться, Хозяин Тузамена покажет такое чудо, которое произведет впечатление даже на столь неисправимого скептика, как ты.
Анигель ухватилась за руку мужа и взволнованно зашептала:
— Нет, любовь моя, не ходи!
Ангар рывком освободился от ее руки и быстрым шагом направился к центру бального зала, где посреди груды сверкающих сокровищ стоял с открытым ртом и широко распахнутыми глазами король Вондримель. Внезапно сильный порыв ветра рванул легкие оконные занавеси, послышался отдаленный раскат грома. И тут же ослепительный свет залил сады на реке, раздался более мощный громовой удар, потом еще и еще, так что дворец задрожал и заскрежетал. Колдун улыбнулся.