Кадия продолжала все так же настойчиво:
— Я знаю, когда-то в тебе были и благородство и великодушие. Покопайся в душе. Поставь свой монарший долг выше личных интересов. Перестань плакать, обвинять себя и предаваться отчаянию — ведь оно превратило тебя в тряпку. Твои терзания не просто бесплодны — они отравляют тебя! Люби свою семью, своих друзей, свою страну и весь мир. Но люби не ради собственного благополучия, а из благородных побуждений — с той мудростью, с какой любит нас Триединый. Я знаю, ты способна любить по-настоящему.
— Кади… если бы я могла поверить тебе…
— В глубине души ты сознаешь, что я права, говоря о твоем эгоизме, иначе твой цветок не покраснел бы от стыда.
Королева подняла заплаканное лицо.
— До этой минуты я и в самом деле не понимала, что творится со мной. Ты права — я была горда тем, чего мы с Антаром добились, получив Два Трона. Я гордилась и своими чудесными детьми, и собой. Когда все пошло вкривь и вкось, я возненавидела тебя за то, то ты не могла понять моих страданий, моей боли, а Ари — за ее возвышенные идеалы, более благородные, чем мои, за нежелание сосредоточиться на достижении собственного счастья и благополучия, как сделала я сама. Я верила, что мой супруг и мои дети — самые драгоценные существа в мире: дороже тебя, дороже Ари, дороже моих друзей и моего народа. Когда на них посыпались несчастья, я должна была что-то сделать для их спасения. Это было важнее, чем бороться с наступлением Вечного Ледника.
— Да.
Кадия ласково прикоснулась к руке королевы.
Обе женщины встали.
— Я была не права. -Да-
— Кадия, я прощаю тебя от всей души.
— Понимаю. Сестры поцеловались. Потом королева высоко вздернула подбородок.
— Я немедленно отправлюсь к Пенапату и Лампиару, посмотрю, чем я могу помочь нашим доблестным защитникам. Брать в руки меч бессмысленно, но…
Большеглазая Дама улыбнулась.
— Это сделаю я! А ты делай то, что в твоих силах. Пока что пойду и приведу этого негодника Ники.
Откинув с лица непослушные пряди волос, она вытащила свой меч и направилась к выходу из тронного зала.
Королева медленно обошла опустевшую комнату. Как лунатик, машинально собрала рассыпанные на полу бумаги и сложила их на пыльном столе.
— Взгляни на свой амулет, сестра!
Анигель удивленно вскрикнула. Она совсем забыла, что на нее смотрит призрачная Великая Волшебница. Взявшись за золотую цепочку, она достала из потайного места капельку янтаря.
Амулет сверкал, как золотой слиток, находящийся внутри Триллиум был черным.
Четыре раза Желтый Голос делал попытку улизнуть от рэктамского короля Ледавардиса, находившегося в авангарде своего войска и выказывавшего чудеса отваги. Он оказался великолепным воином и замечательным полководцем. Сражение становилось все более ожесточенным. Вооруженные отряды рэктамцев и тузаменцев проникли сквозь брешь в стене во внутренний двор, захватили разрушенную западную башню и начали теснить защитников, выбивая их из построек для прислуги, прачечной, пекарни и конюшен. Рыцари, идущие впереди монарха, не только укрывали его своими щитами от града стрел, но и перекрыли Желтому Голосу путь к бегству. Так что помощнику колдуна пришлось заняться своим делом: подыскивать позиции для установки оружия Исчезнувших, которое опять пригодилось атакующим, присматривать пути к возможному отступлению, разведывать, в какой точке сопротивление защитников слабее всего, и предупреждать пиратов о неожиданных вылазках попавших в западню лабровендцев. В те минуты, когда его жизни не грозила непосредственная опасность, Желтый Голос связывался с Хозяином. Орогастус окружил себя и шестерых телохранителей невидимым защитным экраном, который отражал удары обыкновенного оружия. Но это мало помогло ему, так как в его задачу входило пробиться сквозь плотную толпу дерущихся бойцов и догнать далеко ушедшего вперед помощника. К тому времени, как Ледавардис со своими рыцарями ворвались на конюшенный двор, находящийся возле западного входа в бастион, Орогастусу удалось всего на двести элсов отойти от разрушенной стены.
Главный, северный, вход в бастион защищала башня, заполненная меткими стрелками, лучниками и множеством аборигенов-ниссомов, стреляющих из трубочек отравленными иглами. Западный вход был не так хорошо укреплен. Именно королю Ледавардису пришла в голову идея прорваться сквозь него.
У западного входа плотной стеной стояли тридцать или сорок обреченных лабровендских рыцарей. Воины горбатого карлика быстро расправились с ними, но вдруг Желтый Голос заметил, что с тыла наступает еще одна группа защитников — человек пятьдесят. Они двигались с южной стороны. Ее вел роскошно одетый аристократ в зеленом камзоле, который с такой силой вращал мечом, что его лезвие казалось поющим серебряным облаком, несущим смерть всякому, кто попадался на пути. Рыцари и солдаты, следующие за своим эффектным командиром, напали на тех рэктамцев, что подобрались к самым дверям, и закипело кровавое сражение, обратившее захватчиков в бегство.
— Великолепный боец в зеленом — кто он? — спросил король Ледавардис у Желтого Голоса.
— Это Ованон, маршал Двух Тронов и ближайший друг Антара, ваше величество. Он — победитель рыцарских турниров, его имя известно во всем мире.
Король обратился к находившимся неподалеку рыцарям:
— Мы должны немедленно что-то предпринять. Он вдохновляет своих воинов отвагой, и они дерутся как львы! Он рубит головы наших парней, словно косит пшеницу! Эй, вы! Все сюда! Давайте пробьемся к нему!
Размахивая мечом, Ледавардис прорвался сквозь строй телохранителей со щитами и бросился вперед. После минутного замешательства его рыцари и остальные пираты, вновь обретя бесстрашие, ринулись за ним.
Наконец-то Желтому Голосу представилась долгожданная возможность. Он наклонился, подобрал свою длинную желтую робу и трусцой побежал к конюшне. Повсюду кипела рукопашная. Вертлявый помощник колдуна ловко перескакивал через тела поверженных воинов и уворачивался от ударов врагов и союзников. Наконец он добежал до большого каменного строения. Туда сползались раненые рэктамцы в поисках укрытия от града стрел, сыпавшихся с башенных укреплений. В глубине конюшни виднелись лошадиные стойла. Возле них валялось несколько трупов. У одного в горле торчал нож. Виновник этого убийства, тоже мертвый, лежал на своей жертве с воткнутым в спину кинжалом. Странно, это был не человек, а низкорослый оддлинг, одетый в прекрасный наряд из коричневой кожи.
Наконец звуки сражения стали стихать у него за спиной. Голос подошел к жилищу грумов. Там он обнаружил небольшую комнатку без окон, в которой можно было запереться. Он скользнул внутрь и осторожно закрыл за собой дверь. Прислонившись к толстым бревнам, он стал ждать, когда успокоится дико бьющееся сердце и замедлится дыхание. Тогда он поговорит с Хозяином.
В отличие от бедно обставленных помещений конюшни, это место носило следы некоторой роскоши — стол, несколько стульев, кровать с отличными одеялами и камин, в котором еще горели угли, а с рогатины свисал котелок, наполненный дымящейся похлебкой. На столе стояла чистая деревянная миска, лежала ложка; здесь же были краюха хлеба, кружка с пивом и сухие фрукты.
Удивительное везение!
Его изнурительная работа немного затянулась, и голодный, страдающий от жажды Желтый Голос, удовлетворенно вздохнув, решил подкрепиться. Он как раз наливал в миску аппетитно пахнущую похлебку, когда почувствовал, что в спину ему ткнулось что-то острое.
— Стой смирно! — прошипел кто-то. Голос замер.
— Поставь все на место!
— Я не делаю ничего плохого, — сказал Голос. Но лезвие дернулось, надорвав кожу на спине, и с криком боли он поставил миску с похлебкой на камин, а половник опустил в котелок. — Я всего лишь мирный горожанин, который случайно затесался в эту дерущуюся толпу…
— Молчи — или умрешь! И не двигайся! — Тот, кто шипел, отнял лезвие, и Голос почувствовал, как по спине потекла струйка горячей крови.