— Результат отрицательный! — и приступил к Уэйну.
Двадцать минут спустя он произнес:
— Положительный!
— Ты уверен? — переспросил Паркер.
— Вопроса нет, лейтенант. Эта реакция положительная на все двести.
На сей раз Хаббел Уэйн обошелся без преамбул. Он просто рухнул без чувств к ногам лейтенанта Паркера. Минут через пять его привели в чувство и Паркер сказал:
— Извините, мистер Уэйн, я должен вас задержать. — Паркер вызвал двух здоровенных полицейских и наказал им: — Отведите его вниз, оформите и… полегче, ребята.
— Я свободен? — спросил Слотер.
— Да, — ответил Паркер. — Ты тоже, Пит. И если я вам понадоблюсь, найдете меня здесь, я пробуду тут всю ночь.
Когда мы вышли, Слотер спросил:
— Подбросить тебя куда-нибудь?
— Не надо.
Он поймал такси и укатил, а когда возле меня притормозило второе такси и водитель вопросительно посмотрел на меня, я махнул ему и, забравшись на заднее сиденье, сказал:
— Восточная Шестьдесят третья, дом десять.
Было еще не слишком поздно. Ясная ночь с холодной белой луной и россыпью звезд. Я сидел на заднем сиденье и обмозговывал события этого дня. Мне было немножко жаль Хаббела Уэйна. Вдруг водитель прервал мои мысли:
— Приехали, мистер!
Я расплатился с ним и вышел к чистенькой каменной шестиэтажке. Оказавшись в небольшом вестибюле, я подошел к панели с дверными звонками и стал искать фамилию «Принс», как вдруг внутренняя дверь распахнулась и из холла вышла молодая пара. Я поймал дверь и спросил у них, где живет Кэти Принс.
Парень ответил:
— Вы прямо у цели. Первая квартира. Прямо. Студия.
Я поблагодарил его, он подмигнул мне и, обхватив свою девушку, увел ее прочь. Я позвонил в дверь квартиры номер один. За дверью раздалась переливчатая мелодия, дверь отворилась, и на пороге оказалась пожилая дама в шляпке с пером.
— А я как раз собралась уходить, — сообщила она.
— А? — не понял я.
— Вам кого?
— Кэти Принс.
— А вы кто?
— Вы сказали, что уходите?
— Да, я ее работница. Мне вообще-то уже пора. Но она занята, и я скажу, что к ней посетитель.
— Не беспокойтесь…
— Как-как?
Я взмахнул перед ее носом бумажником и быстренько его убрал.
— Идите-идите. Я из полиции. К мисс Принс.
— Вы из полиции? Я тут на почасовой работе. Неприятности мне не нужны, мистер. — Ее мутные глаза смотрели на меня умоляюще. — Не люблю быть замешанной в…
— Идите домой, мадам. Вы ни во что ни замешаны. До свиданья.
— Я могу идти?
— Можете. Если, конечно, сами не желаете остаться.
— Нет. Терпеть не могу иметь дело с полицией. У меня с вами никогда не было конфликтов…
— Ладно. Вы меня не видели и я вас не видела. Идите домой.
Она постояла несколько секунд и сказала:
— До свиданья, мистер. Спасибо вам.
— Прощайте.
Она ушла, я проник в квартиру и тихо закрыл за собой дверь. Я миновал крошечную прихожую и вошел в просторную аляповато обставленную гостиную, где не оказалось никакой Кэти Принс. В дальней стене я заметил деревянную дверь. Подойдя к ней, я толкнул ее и то, что предстало моему взору, заставило меня вытаращить глаза так, точно у меня вдруг открылась скоротечная базедова болезнь.
Я попал в студию художника. Комната купалась в резком белом свете, струящемся от люминесцентных ламп с потолка. На небольшом подиуме посреди комнаты стоял никто иной как бывший боксер и борец-профессионал Корнелиус Флик. На мистере Флике не было надето ничего, за исключением микроскопических трикотажных трусиков в обтяжку. Грудь его вздымалась как палуба океанского лайнера, а бицепсы вздулись как якорные цепи означенного судна. Но не от этого зрелища мои глаза едва не вылезли из орбит. Я и раньше неоднократно имел удовольствие лицезреть мистера Флика в таких же узеньких трусиках в обтяжку.
А вот Кэти Принс я не лицезрел никогда.
То есть, я хочу сказать, Кэти Принс в микроскопических трусиках.
На мисс Кэти Принс тоже не было ничего кроме супер-узеньких трусиков, которые сейчас у нас принято называть «бикини». Мисс Кэти Принс оказалась зеленоглазой длинноногой блондинкой с загорелой кожей и короткой мальчишеской стрижкой. Мисс Кэти Принс обладала потрясающей фигурой, была умопомрачительно сложена, причем жировые ткани равномерно распределялись в соответствующих местах, и имела при этом царственную стать. В левой руке она держала мольберт, в правой — кисть и живописала мускулистое тело мистера Флика маслом на бескрайнем куске холста. Она косо посмотрела на меня и спросила: